Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

Войска Запорожского пан Шемберг. Он увидал Кричевского, пожал ему руку.

      – Опять пан Чаплинский устроил самосуд. Благодарю вас, пан полковник, что не допустили истязания.

      – Пан Хмельницкий – крестный отец всех моих отпрысков. Хорош бы я был, если бы проспал надругательство над его сыном.

      Полковник сам проводил Тимоша до дома. Глянул на пьяную братию и только свистнул:

      – Тимоша чуть не засекли у позорного столба, а они и ухом не повели. Кыш!

      И чисто стало в доме.

      – Ружья есть? – спросил Кричевский.

      – Есть, – ответил Тимош.

      – Заряди. Если кто сунется, Чаплинский или вся эта пьянь, – пали. Я услышу, – глянул в посеревшее лицо Тимоша, обнял его. – Ничего, хлопец! Живы будем – не помрем.

      5

      Легли спать в тот вечер рано. Иса перед сном все запоры, все щеколды проверил. Тимош зарядил три ружья и четыре пистоля.

      Степанида, старшая, долго молилась, потом пришла к Тимошу, взяла один пистоль в свою девичью светелку.

      – У нас ведь тоже окошко!

      – Зря слуг прогнали, – сказал Тимош мрачно.

      – От пьяного сброда проку немного, – возразила Степанида. – Спите. У меня сон чуткий. Если что, разбужу.

      Тимош и Иса легли не раздеваясь.

      – Мало тебе своих забот, – вздохнул Тимош. – За чужие дела жизнью рискуешь.

      – Нехорошо сказал! – вскочил Иса с постели. – Я на твоего отца ружье поднял, а он меня простил и в свой дом как сына взял. Ты мне – брат. Беда твоего дома – моя беда. Спи, я покараулю.

      – Давай вместе покараулим.

      – Вместе нельзя. Под утро сон обоих сморит. Утро – самое ненадежное время.

      Тимош лег. Иса сел на пол под окном.

      – Так я засыпаю, – предупредил Тимош.

      – Спи! – и вдруг по-кошачьи вскочил на ноги. – Слышишь?

      Тимош поднялся.

      – Подъехали будто бы?

      Крадучись подошел к стене, взял ружье.

      В ворота несильно и негромко постучали.

      – Пойду спрошу, – сказал Тимош.

      – Нет, я! Я – чужой. В меня не будут стрелять.

      – Тебя подстрелят, что я отцу скажу? Здесь стой, чтоб в окно не полезли.

      Вышел во двор.

      – Кто?

      – Я, сынку!

      – Отец! – Тимош кинулся к воротам. Засов застрял, Тимош кряхтел, пыхтел. И наконец руки у него беспомощно опустились. – Открыть не могу.

      Тут выбежал из дому Иса, выбил топором клин, который он для пущей прочности загнал в скобу.

      Ворота распахнулись. Отец, шевеля вожжами, завел телегу.

      – Живы?! – размахнул руки, будто крылья, принимая под них и Тимоша, и Ису. – Вижу, дружите. Спасибо вам!

      Выбежали из дому Степанида, Катерина, Юрко.

      – Где же работники? – спросил Богдан.

      Тимош прикусил губу.

      – Какие сами ушли, каких пан Кричевский прогнал, – объяснил Иса. – Они только скот переводили, ели да пили.

      – Ладно, – махнул рукой Богдан. – Распрягайте, хлопцы, мерина. Коня моего накормите-напоите. А мы пойдем с дивчинками свет зажжем, чтоб гостинцы видней