Гостья. Симона де Бовуар

это кажется настолько невероятным? – отозвалась Элизабет. – Пойми меня, я всегда буду сильно привязана к тебе, но ничего больше не буду ждать от тебя и, со своей стороны, верну себе свободу. Так ведь будет лучше?

      – Ты бредишь, – сказал Клод.

      Краска залила лицо Элизабет.

      – Но ты с ума сошел! Говорю тебе, я больше не люблю тебя! Чувства могут меняться; ты даже не понял, что я изменилась.

      Клод озадаченно взглянул на нее.

      – С каких пор ты перестала меня любить? Ты только что говорила, что слишком любила меня?

      – Это раньше я слишком тебя любила. – Она заколебалась. – Я даже не знаю, как я к этому пришла, но это факт, все не так, как прежде. Например… – И она торопливо добавила несколько сдавленным голосом: – Прежде я никогда не могла бы спать ни с кем, кроме тебя.

      – Ты с кем-то спишь?

      – Тебе это неприятно?

      – Кто он? – с любопытством спросил Клод.

      – Неважно, ты мне не поверишь.

      – Если это правда, было бы честно с твоей стороны предупредить меня.

      – Что я сейчас и делаю, – сказала Элизабет. – Я тебя предупреждаю. Ты же все-таки не думал, что я стану советоваться с тобой.

      – Кто он? – повторил Клод.

      Лицо его исказилось, и Элизабет вдруг испугалась: если он страдает, она тоже будет страдать.

      – Гимьо, – неуверенно произнесла она. – Знаешь, это бегун из первого акта.

      Это случилось; это было непоправимо, сколько бы она ни отрицала, Клод не поверит ее опровержениям. У нее уже не было времени подумать, следовало идти вперед, ни на что не обращая внимания; во тьме надвигалось что-то страшное.

      – У тебя неплохой вкус, – заметил Клод. – Когда ты с ним познакомилась?

      – Дней десять назад. Он безумно влюбился в меня.

      Лицо Клода оставалось непроницаемым. Он нередко бывал подозрительным и ревнивым, но никогда в этом не признавался; он, скорее, готов был пойти на все, но только не высказать упрек, хотя это никак не успокаивало.

      – В конце концов, это решение, – сказал он. – Я всегда думал, что художник не должен ограничиваться одной женщиной.

      – Ты быстро наверстаешь потерянное время, – сказала Элизабет. – Да взять хотя бы малютку Шано, которая мечтает упасть в твои объятия.

      – Малютка Шано… – Клод поморщился. – Я бы предпочел Жанну Арблей.

      – И такое возможно, – согласилась Элизабет.

      Она комкала свой носовой платок в повлажневших руках; теперь она осознала опасность, но было уже поздно, отступить не было никакой возможности. Она думала лишь о Сюзанне; а ведь существовали и другие женщины, женщины молодые и красивые, которые полюбят Клода и заставят любить себя.

      – Ты думаешь, что у меня будет шанс? – спросил Клод.

      – Ты наверняка не вызываешь у нее неприязни, – отвечала Элизабет.

      Это было безумие, она продолжала упорствовать и с каждым сказанным словом увязала все больше. Если бы только было можно отказаться от этого тона. Проглотив слюну, она с усилием произнесла:

      – Мне