La Critica. Первая книга казанской трилогии. V.S.

Занавес.

      – Номер двенадцать… Они все как двухместные авто, – очень спортивные.

      – А?.. – очнулся я. – Я всё прослушал. Что ты там о нашей тачке говорил? Дай-ка бинокль.

      – На.

      Найдя невооружённым глазом Марту, я приложил к глазам оптику. Я всегда думал, что мне достаточно королевы, а теперь узнал, что мне нужна Богиня. И прямо сейчас я смотрю в бинокль на её попу.

      – На попу моей сестры смотришь?

      – Да, – не отрываясь от бинокля, ответил я.

      Если уж была упомянута попа, то будет упущением не упомянуть си… грудь. Грудь Стальской по-моему была идеальной. Это были не «визгливые сиськи», как у некоторых временно-сексуальных актрис; не того рода сиськи, которые через какое-то время выходят из-под контроля, не те, под которые в жару хочется подложить промокашки; нет, господа! Это была (и останется) аккуратная грудь, которая и через тридцать лет будет выглядеть, как раньше!.. Останется той же горячо любимой «двоечкой». Кто знает Кристин Скотт Томас, тот сможет представить себе, о чём я толкую. У Скотт Томас похожие, хотя до двойки не дотягивают. «Не преувеличивай», – проговорил в моей голове Глеб. «Не лезь в мои мысли! – возмутился я. – Ладно, не «двоечка», «полуторка». У Марты – «полуторка».

      – Посмотри-ка в сторону дверей, – отвлёк меня от планов на будущее Глеб.

      Я посмотрел в указанное место.

      – Ага. Кто это?

      – Марк Бимерзкий.

      – Кто такой? Смешная фамилия. Типа: дважды мерзкий. На Жана-Луи Куллока похож.

      – Ему и трижды не будет мало, – Стальский облизал папиросную бумагу, и засунул за ухо папироску.

      – Мда… Что с ним не так, кроме того, что он еврей? – я рассматривал в бинокль указанного мужика, пока тот не заметил на себе солнечного зайчика и не начал непроизвольным движением стряхивать его со своего пиджака.

      Он был одет в полосатый костюм-тройку, в двухцветную рубашку с однотонным галстуком. Здоровенный сукин сын в двубортном пиджаке. Вид довольно ушлый.

      – Так кто этот мазафакер? Выглядит как чикагский гангстер в этом полосатом костюме; только автомата Томпсона не хватает, – прокомментировал я увиденное. – Половина рта золотая…

      – Это, как ты правильно предположил, факер, Марта-факер. Пойдём отсюда. Или подождём пока у тебя стояк спадёт? – Стальский толкнул меня в плечо.

      – Ах, вот это кто! – я снова приложил бинокль к глазам. – Так значит выглядит мартовский папик. Вид у него какой-то чересчур криминальный для адвоката.

      – С кем поведёшься… – философски проговорил Глеб.

      – А тебе он чего плохого сделал?

      – Просто не люблю евреев, – Стальский снова толкнул меня в плечо, призывая покинуть данное спортивное мероприятие.

      – Понимаю-понимаю… И что он? Ищет встречи с твоей сестрой? – меня охватила ненависть к этому мужику в костюме.

      – Может да, а может у него просто абонемент на весь сезон. Я хочу курить. Я пошёл, – Глеб поднялся с места и, дежурно извиняясь, начал прокладывать