Магический мир философии. Елена Всеволодовна Золотухина-Аболина

фантазии» (термин Р.Лэйнга), но и воспроизводимые, повторяемые. Собственно, на таком понимании реальности основаны и представления в науке об объективно существующих законах. И в сфере практики, и в сфере теории люди предпочитают не наступать на грабли, так как те закономерно и повторяемо бьют по лбу, то есть, наносят непосредственно чувствуемый каждым ( у кого лоб не является медным!) ущерб. Практическая проверка подтверждает несомненную реальность грабель – их твердости, веса и действия по принципу рычага.

      Однако, что делать с человеческой субъективностью, с индивидуальным внутренним миром, который тоже выступает как особого рода реальность, в чем может убедиться каждый, закрыв глаза и оказавшись среди собственных мыслей, образов и переживаний? Ее называют «субъективной реальностью», но, обретя такое название, она не обнаруживает для нас непосредственно видимой и внятной границы между «реальным» и «нереальным» (фантазийным, вымышленным, фиктивным) в ней самой. А когда такая субъективная реальность выражается в тексте, который читают или слышат другие, то для них может возникать и возникает вопрос: что здесь «фактуально» (то есть, соответствует той самой разделяемой интерсубъективной или объективной реальности), а что – вымышлено и соответствует только иллюзии или прихоти автора? Путаница здесь возможна огромная, когда вымышленное принимают за самую что ни на есть реальность, а вполне реальное, но не объективируемое переживание считают ложью и обманом.

      Обратимся коротко к ряду проблемных примеров, в которых речь пойдет не о художественных произведениях, а о повседневных текстах, описаниях личного опыта и концептуальных интерпретациях, претендующих на открытие истины и соответствие положению дел. Художественный текст не интересует нас потому, что он прямо и открыто фикционален. Автор знает, что в его произведении действуют вымышленные персонажи, хотя и похожие на реальных людей, он прекрасно понимает, что с помощью этих персонажей и их поступков он желает утвердить (или опровергнуть) некие реальные ценности, которые вовсе не фикции, а смыслополагающие моменты разделяемой (интерсубъективной) реальности. То есть, с художественным текстом все ясно, он себя не скрывает, даже если как у Борхеса имитирует документы или исторические хроники. Нас же интересуют тексты, претендующие на объективность, описывающие с точки зрения их авторов «подлинную реальность». Это те случаи, когда автор, находясь за пределами искусства, в то же время не стремится никого обмануть, запутать, заморочить, солгать, а напротив, возможно, желает открыть своему читателю глаза, показать ему «истину», «правду», «реальность». Именно поэтому я не опираюсь в дальнейшем размышлении на работы авторов, пишущих об обмане и лжи ( Д.И.Дубровский, В.В.Знаков, В.И.Свинцов, Ю.В.Щербатых и др.). Разговор будет не об обмане.

      Итак, в каких ситуациях граница между вымышленным и реальным оказывается невнятной и размытой?

      Вымышленное и реальное в ситуации оценки

      Первое,