Глаза Тайги. Дмитрий Александрович Стрельников-Ананьин

за наглость, с которой в те проклятые девяностые курил сигары в московских и петербургских такси.

      Стыдно, что расхаживал в шёлковых рубашках, когда пожилым соотечественникам не хватало денег на еду.

      Стыдно, что проводил время в обществе всякой нечести, сидел с ней за одним столом, вместо того, чтобы встать, развернуться и уйти. В оправдание могу сказать: «Не мы таки, жисть така», – и это будет правильно, но всё равно стыдно!!!

      Стыдно, что ради длинного рубля готов был стать даже агентом Гербалайф! Как стыдно делать что-то только для денег!

      Стыдно, что после каждого случая с перебором алкоголя обещаю себе, что это в последний раз, но обещания не сдерживаю. Стыдно постоянно себя обманывать!

      Как стыдно, как стыдно, как стыдно!!!

      Стыдно, что не сделал НИЧЕГО, чтобы родное Русское Семиречье осталось в России. И чтобы Бишкек, Ташкент, Душанбе и Ашхабад остались в России.

      Стыдно, что так и не стал великим русским зоологом – так много людей верило в моё дарование!

      Стыдно…

      Набежавшее треволнение подняло меня на ноги.

      –Пока не стемнело, буду прорываться наугад, – сказал решительно, и, не медля ни секунды, зашёл в болото.

      Сначала было почти сухо, но уже метров через десять под ногами зашипела, зачавакала, захрипела, забулькала вода. В нос ударил запах сероводорода, движение замедлилось, кровь похолодела.

      «Это не то живое, разноцветное болото, по которому я зашёл в тайгу. Оно другое!» – пронеслось у меня мыслях, и серце забилось чаще.

      –Ничего, ничего! Всё обойдётся, – подбадривал сам себя, прорываясь вперёд. – Не в такую грязь приходилось окунаться.

      Стыдно за МГУ и его ДАС – Дом аспиранта и стажёра. В том, что там творилось нет моей вины, но обидно за университет имени Ломоносова – ЛОМОНОСОВА – один из старейших и крупнейших в стране.

      Дом аспиранта и стажёра МГУ. Звучит солидно. Возможно когда-то этот Дом таким и был. Но то, что я застал даже общежитием нельзя было назвать. Подходило только одно, отдающее сероводородом слово – общага. Загаженные туалеты, «голые» лампочки на вырванных проводах, исковерканые двери на многократно сорванных петлях и немыслимое засилие пронырливых, агрессивных кавказцев, которые проживали в университетском здании целыми колониями, кланами, таща всех кого не лень из своих аулов в столицу СССР. Они были основой основ «студенческого» общества как минимум той части ДАСа, в которой мне выпало жить.

      Поселялись горцы практически исключительно друг с другом по национальному признаку. Давая взятки соответствующему человеку из администрации, выбирали лучшие комнаты, в которых проживали в количестве меньшем, чем было предназначено в соответствии с занимаемой площадью.

      Когда я прибыл в ДАС, то молодой, смазливый молдаванин, так же студент МГУ, наделённый полномочиями расселителя начал подбирать для меня место жительства. В результате определил меня в четырёхместную комнату на двенадцатом этаже, если не ошибаюсь. Выдал мне ключ и я отправился осматривать