Дельфин. Николай Валерьевич Игнатенко

лучше, чем хорошо. Но у меня есть еще тысяча причин сверху, чтобы бывать в вашем театре.

      Эмилия, оставив торжественность в ночи с приёмом, в повседневной одежде и с собранными волосами всё равно выглядела невероятно притягательно. Минимум косметики на лице, тем не менее, оттенявшей действительно почти невозможные в своей красоте черты, лишь создавал впечатление непринуждённости, а футболка с открытыми плечами нещадно отрывала взгляд Луки от глаз девушки. Девушка уже успела переодеться после окончания постановки, по всей видимости, спеша сбросить образ, грим и наряды Симона.

      – Чисто технически, это моя пьеса.

      Август пробрался через смокинги к паре и протянул Эмилии руку:

      – Август Николс. Музыкант, сценарист, актёр, и (он понизил голос) не менее талантливый, чем мой брат.

      Актриса пожала протянутую руку и улыбнулась.

      – Если для вас это так важно – отдаю только что подаренную мне пьесу вам.

      Лука смотрел куда-то через толпу:

      – Так вот как к подаркам относятся у вас в театре?

      Кивнув головой в сторону не то сцены, не то брата, Август встрял:

      – На мой скромный взгляд, в вашем театре всё по-настоящему прекрасно. Я бы добавил больше обслуги и меньше света – так антракты будут уютнее и несколько более сакральными.

      Все трое рассмеялись, а затем Август, хлопнув писателя по плечу, сказал:

      – Хорошо, оставляю вас на несветскую беседу, а мне пора продвигаться к выходу, иначе я просто не успею за убегающими по домам толстосумами.

      Молодые люди остались в полной тишине, которую нарушил Август зычным прощанием и движением в хвосте пелотона толпы в сторону выхода.

      – Вы совсем не похожи с братом.

      Эмилия проводила взором шествовавшего комичной, слегка напускной походкой Августа, а затем вернувшись к Луке.

      – Разве что глазами. Такие не спутаешь ни с чем.

      Лука скрестил руки на груди, а закатанные рукава льняной рубашки обнажили всё то соцветие браслетов и, собственно, татуировку как главного героя левой руки, скрытое обычно формальным нарядом. Сегодня Лука облачился в бежевый жилет, такие же брюки и белую льняную рубашку.

      – Давно никто не говорил так. Обычно всё про слова, страницы сценариев, театры и дурной нрав.

      Молодые люди снова смущённо засмеялись, в этот раз уже оба, а взор Эмилии скользнул по надписи на руке Луки. Взглянув на часы, девушка засуетилась и нехотя попрощалась:

      – Мы скоро закрываемся, а тут еще столько всего нужно сделать.

      Эмилия сделала рукой круговое неопределённое движение рукой в сторону сцены и закулисья, а Лука кивнул с пониманием.

      – Да и мне не хотелось бы, чтобы вы застали нас вышвырнутыми за шкирку из главных дверей «Равенны».

      Через двадцать минут театр предстал в том виде, каким его заставал Лука в свои ночные прогулки: пустынный, величественный и притаившийся, словно в ожидании спектакля своей принцессы. Лука и Август сидели на запасной старой