Дельфин. Николай Валерьевич Игнатенко

театра Христофора Леон не создавал впечатление человека, способного быть ответственным ни за что, кроме скромного паба на пересечении улиц около порта. Особой отличительной чертой этого высокого и худощавого человека с рыжими бакенбардами и лысиной на затылке был невиданной мощи и подвешенности язык. Леон перемещался по залу, переходя от одного островка известных в определённых кругах города людей, и везде стремился казаться в доску своим, и, что интересно, у него это нигде не получалось, поскольку поддержать какую-либо другую тему, кроме театральной, он не был в состоянии. Около дальней колонны он встрял в сулившую перспективу беседу с известным художником-авангардистом, но довольно быстро осел в ил из собственных ожиданий, не сумев поддержать термины профессионала и искусствоведа соответствующими познаниями со своей стороны. Переметнувшись в центральный круг, он было нашёл некое понимание у кинематографистов, но вскоре под предлогом признания только одного актёрского ремесла – театрального, а не «фотоаппаратного», руководитель театра уже избегал вопросов о долгах и труппе собственного детища.

      Наконец, Леон осел у одного из столов с закусками, где случайным образом оказалась часть творческой группы «Равенны». Почувствовав знакомую почву, глава Христофора расцвел, не замечая, что от труппы постепенно отваливались части людей, стремившихся найти траву позеленее для разговора.

      – Я решительно не понимаю, почему у вас в «Равенне» настолько редко происходит смена репертуара. Вы можете давать один спектакль два месяца кряду.

      Еще больше раскрепостило Леона блюдо с канапе самого разного сорта, потому мысли его стали еще более уверенными и сильными, а их изложение приобрело форму лёгкого превосходства:

      – У нас спектакли идут не больше двух недель, и то это с творческими поправками по ходу действия – в Христофоре, знаете ли, каждая программа отличается от предыдущей.

      Симон, один из костюмеров «Равенны», и одетая в светло-коричневое вечернее платье необыкновенной красоты девушка с ниспадающими на плечи густыми каштановыми волосами, переглянулись.

      – У всех свои репертуары, кто-то по канапе специалист, а кто-то по бизнес-вопросам. Друг у друга не отнимем хлеб.

      Девушка расплылась в широкой и тёплой улыбке и отбросила прядь уложенных на левую сторону лица волос, открыв для света люстр вторую половину лица и хлопнув ресницами. Актрисе не меньше других надоело общество Леона, но она не уходила, оставляя других на растерзание главы театра Христофора, принимая удар на себя. Если при этом на лице у костюмера было написано явное раздражение вопросами и рассуждениями Леона, то девушка не имитировала сияющей улыбки, а искренне снисходительно и понимающе относилась к причудам гостя, кивая вслед его фразам и эмоционально поднимая брови в такт вопросу.

      – Знаете, я всё еще нахожусь под впечатлением от вашего последнего спектакля. Хотя вы и слегка переборщили с драмой (Леон слегка подался вперед, словно сообщая тайну), он вышел на загляденье. Ах…

      Глава театра проигнорировал терпкую, но добрую колкость