Дельфин. Николай Валерьевич Игнатенко

условно, сказка для взрослых с неоднозначными персонажами и размытым представлением о добре и зле, аллюзией на общество, допустим. Видите? Возможно, я бы мог изложить эту историю в одном-двух куплетах баллады или блюзовой песни, но смог бы я по-настоящему правильно озвучить эту сказку своим голосом. Это вопрос духа, вопрос эмоций. Я считаю, что настоящие артисты, как, например, мой брат, проделывают куда больше труда, нежели писатели и композиторы, потому что перед ними стоит задача озвучить то, что до них было лишь написано на бумаге. Кому из вас не было проще написать список своих дел или недостатков на бумаге, чем озвучить его вслух, своим голосом. Недаром говорят, что слово имеет силу, проговоренное слово. Так вот правильно донести музыку – это талант, которым я не уверен на все сто, что обладаю. Я склонен полагать, что это во мне всё-таки существует где-то рядом с другими способностями, но повода расширять свой арсенал у меня пока не было. Думаю, чтобы это Чудо произошло, его должно вынуть другое Чудо. Ну и да, у меня нет голоса. (Смеётся)

      Ноябрь.

      Глава 11. Беззвучный диалог глаз.

      Август звучно хлопнул дверью машины и застегнул пиджак на нижнюю из двух пуговиц. Сегодня его светлые волосы были всё так же неаккуратно длинны, но уложены назад гелем, что он объяснял не суеверием относительно стрижки до концерта, а стремлением достойно выглядеть на благотворительной вечеринке, не отступая от образа. Тем не менее, перед концертами Август непременно стригся, нарушая все стереотипы, чтобы следовать своим. Лука был одет в серый костюм-тройку и солнечные очки, потому что начало мероприятия было запланировано на пять часов, а в последние дни осенняя погода стала давать сбои, пуская яркое солнце на орбиту дневных забот. Правую руку писателя украшали многочисленные металлические и несколько вязаных браслетов, на левой же главенствовали над татуировками большие часы, которые Лука надевал только при выходе в свет. Прическа старшего брата была традиционна для него, впрочем, сделанной с особой аккуратностью: волосы были подняты и уложены в правую сторону, но часть челки всё равно отделялись от общего смоляного ряда и слегка нависала надо лбом тонкими полосками.

      В целом, братья выглядели безупречно, что давало Луке повод для энтузиазма. Он не считал себя любителем прихорашиваться, но в этот раз сделал это с особой охотой. Николсы двинулись в сторону главного входа в «Равенну», днём выглядевшей еще более массивной, нежели ночью. Отдав приглашения, с особой бережностью подписанные Марком (Еще бы, Лука согласился на посещения светского мероприятия, что создавало бесценную рекламу книгам и издательству), Лука толкнул главную дверь и, сняв очки, замер с ними в руках.

      «Равенна» была полна людей в костюмах и пышных платьях. Впервые писатель видел, чтобы все люстры театра горели в дневное время, которые, вкупе с солнечными лучами, пробивающимися через массивные готические окна, создавали непередаваемую игру блик и цвета на полу исполинского театра.