Дельфин. Николай Валерьевич Игнатенко

искусства.

      Август шагнул со сцены, и присел за столик в первом ряду к Луке, и отхлебнул из стакана воды. Он склонил голову и качал головой словно в такт аранжировкам, звучавшим в его голове, только для его переживаний и эмоций.

      – Шансы такого калибра выпадают не каждый день. Я понимаю это лучше всех присутствующих, но.. «.. если жизнь – путешествие, то здесь я круто войду в поворот, сменю ландшафт с пустыни на лёд».

      Август тихо напел мотив, испытующе смотря на Луку. Брат перебросил ногу за ногу, и постукивал по столу, пытаясь уловить мелодию в голове у брата, и его хмурость плавно перекатывалась в растягивающуюся улыбку, сдерживаемую с еще не растаявшим раздражением.

      – «Amazing» звучит все так же круто, как и добрые дюжину лет назад?

      Август подмигнул:

      – И пускай нам не дадут ее сыграть сегодня, пускай сегодня мы играем кое-что поизвестнее…

      – Переигрываем чужие песни. А твои валяются на полках.

      – Можно и так сказать, но главное тут то, – глаза Августа горели черным пламенем, вырывавшимся из-под светлых волос, казалось, слегка опалявшим их, – что у нас впереди. А играем в том числе свои песни, пускай между рекламными, раскрученными. И я люблю их все.

      – Но не одинаково.

      Лука вздохнул и продолжил.

      – Конечно, начать стоит с рекламного хода, но разбавленного нашим материалом. Иначе где наше лицо? Неужели уже потеряли? Быстро, я думал подольше продержимся.

      – Какова ирония судьбы. Давай посмеёмся над ней вместе в ответ. Здесь и сейчас.

      Август замолк, чтобы тронуть важную, и, казалось, запретную тему, которая могла развязаться, прямо как узел, в этот удивительный момент.

      – Когда сам запоешь, братик?

      Лука, в сотый раз пытавшийся разгадать эту вечную лунную загадку огней нот и тактов, тасующихся в сознании в виде картин прошлого и вымышленного, открыл рот для рассудительного ответа, но, не найдя его, облокотился на стекло.

      – У меня голоса нет.

      – Расскажешь об этом журналистам, не мне.

      Август ударил по струнам, и затянул балладу о вечном, и, неожиданно, в первый раз за всё время, она действительно прозвучала слёзно. Рванув на сцену, чтобы закрепить успех, Август выдал миру пару еще никому не известных аккордов, а после громко расхохотался, упустив полет развязанной бабочки под ноги оркестру. Лука занял привычное место у подножия сцены, и, как только Август снова вступил, подбросил шляпу в воздух, поймав ее аккурат с первыми словами песни, обещавшей вдохнуть жизнь в «Дельфин». Стоявший в углу полноватый человек в бежевом костюме нарочито громко зааплодировал.

      ***

      Владелец был удовлетворен увиденным. Спустя еще несколько дней репетиций уже в самом «Дельфине», времени на подготовку первого вечера стало совсем мало, поскольку Сагаделло хотел заявить о себе настолько рано, насколько это было вообще возможно. Общим косметическим состоянием «Дельфина» было сложно быть довольным на все сто процентов, но отмытый