Сирота с Манхэттена. Мари-Бернадетт Дюпюи

дать не могу, – сказал он. – До свидания! Мое почтение Жаку.

      – Спасибо, мсье Дюкен, обязательно передам. Жаль, что медальон потерялся.

      Едва отец с дочкой переступили порог, Колетт порылась в кармане. Пальцы коснулись золотого украшения, которое она ловко стянула с шеи Элизабет вчера утром, пока ее причесывала.

      – Можно подумать, девчонке пристало носить на шее золото! – пробормотала она с довольной усмешкой. – Скатертью дорога, дорогие Дюкены! Девчонка эта противная… Не улыбнется, слова не скажет.

      Тяжело дыша, Колетт поднялась по лестнице на свой этаж. Совесть ее не мучила. Она даже радовалась про себя: случись какая беда, у них с Жаком и детьми есть золотишко в запасе…

      Гийом и Элизабет встретились с Леонаром на тротуаре, в двадцати метрах от дома. Десятилетний мальчик уже начал приспосабливаться к оживленной жизни Бронкса. Дерзкий, хитрый, он имел все шансы стать настоящим американцем еще до достижения совершеннолетия.

      – До свидания, мсье! – звонко крикнул мальчишка и помахал им рукой. – Пардон, здесь надо говорить goodbye!

      Он жонглировал ярко-красным яблоком, которое неожиданно бросил Гийому.

      – Это для Лисбет! – сказал он и поскакал на одной ноге дальше.

      – Спасибо, ты славный малый! – крикнул плотник.

      Но ответа Леонара, заглушенного грохотом экипажа, который в это время проезжал по мостовой, он не услышал. В Бронксе было очень шумно и людно. Светились витрины лавок, вечернее небо было затянуто свинцовыми тучами.

      – Можно было бы нанять фиакр, милая, но это бесполезная трата денег. Зато сегодня ты как следует поужинаешь, нас пригласила Леа!

      – Ты знаешь, как пройти к твоим друзьям, пап? – спросила девочка.

      – Да, уже не заблужусь, не то что неделю назад. Лисбет, это в той же стороне, что и моя стройка.

      Гийом злоупотреблял этим уменьшительным именем, звучащим так по-английски, но Элизабет это уже даже нравилось. Было забавно думать, что она – это не она, а другая девочка, у которой маму вовсе не сбросили в океан. И все же перед ее глазами то и дело возникал образ Катрин, такой веселой и красивой, стоящей на пороге их дома в Шаранте…

      – Держись, моя принцесса, – сказал ей отец. – Идти еще далеко! Когда устанешь, возьму тебя на руки.

      Теперь отец с дочкой шли по узкой улочке, которую пересекало множество переулков. Завидев их, убежал полосатый кот, второй запрыгнул на подоконник. Элизабет с огорчением вспомнила, что свою белую кошечку они оставили у соседки в Монтиньяке.

      – Крепко держись за мою руку, милая, – сказал отец. – Я знаю короткую дорогу, но нам лучше поспешить!

      Когда Гийом ходил по этой дороге один, он не раз замечал каких-то людей, которые наблюдали за ним из тени дверных проемов. В пятницу вечером здоровяк с рыжими всклокоченными волосами попытался даже затеять драку… Они с Элизабет не прошли и десятка шагов, как он уже пожалел, что свернул на эту улицу. Рыжий громила и три его подельщика как раз выходили из кирпичного дома.

      – Давай-ка