Роуд-муви. Гольцов Евгений Александрович

глазами на свою хозяйку. И тут Лариса Сергеевна почувствовала, что комбинезон пришельца вызывает в ее руке покалывание, как от тысячи крошечных электрических разрядов; в определенный момент оно стало невыносимым, что она чуть не разжала пальцы; электрическая волна быстро распространилась по всему ее телу, словно множество маленьких ураганов. Женщина почувствовала, как каждая клеточка тела начинает дрожать в унисон с кроватью, столом, посудой, стенами избы, всем поселком и лесом, с яростно несущимися в космосе планетами…

      Бесконечное совпадение разумного куска материи с внешним миром.

      «Смерть отменяется. Это была нелепая канцелярская ошибка. К сожалению, такое случается, и совершенно невинная душа попадает в гетто страха и отчаяния. Документы готовы, распишитесь и ждите депортации. Вот здесь»…

      Подписанная амнистия впитывается в кожу, наделяя плоть новыми свойствами, вписывая ее в огромную книгу имен, которые никогда не исчезнут.

      «Билет из преисподней выписан, вы больше не иллюзия – не чья-то пошлая мысль, не шутка над материей, не эксперимент жестоких и беспринципных преступников. Отменяются все проклятия и власть злого духа».

      Индекс изменен. Сотканное тьмой, становится светом. Сознание простирается вперед, в бесконечность, присваивая огромные, могучие пространства, которые раньше ему не принадлежали…

      Хозяйка испугалась, но через некоторое время поняла, что буря принесла с собой незнакомое чувство чистой, беспричинной радости, а чувство боли и разочарования растворилось. Она поместила переставшего вырываться Степку на кровать, откуда тот забрался в коробку и уселся там.

      Неведомая энергия переполняла Ларису Сергеевну: ей хотелось сделать что-нибудь большое, важное. Недолго думая, она начала уборку.

      Туда и обратно

      Никита был уже изрядно пьян. Он сидел в одном из своих любимых баров со своим приятелем по прозвищу Чемодан, который получил его за то, что часто носил пижонский клетчатый костюм, по расцветке напоминающей распространенную модель дорожных чемоданов.

      Приятель курил трубку, любил шляпы и, несмотря на то, что Никита недолюбливал всех своих собутыльников, этот обладал одним чудесным талантом: в некоторые важные моменты он умел выслушать и ободрить хорошим советом. В остальное же время он оставался таким же прожигателем жизни, как и остальные друзья Стеклова.

      – Да найми ты сообразительного журналюгу! – Чемодан глотнул коктейль, изящно поставив его перед носом Никиты.

      – Не вариант, старик не идиот – точнее идиот, конечно, но нюх у старого лиса тот еще.

      – Неужто не найдется мастера, который за приличную сумму, а ради такого дела, я уверен, ты сможешь ее найти – напишет эту чертову повесть или что там у тебя?

      – Да не найти такого, я уверен; старик хоть и ненавидит люто мою писанину, но я уверен, он читал все, и, пожалуй, лучше меня знает отличия моих текстов от чьих-либо еще.

      – А что если-и-и-и, – Чемодан загадочно улыбнулся.

      – Не-е-ет, Чемодан, не глупи,