Роуд-муви. Гольцов Евгений Александрович

помешает заправиться!» – открыв бардачок, Никита достал все необходимое, приготовил, втянул носом и минуту сидел, свыкаясь с изменившимся состоянием; затем заглянул себе в глаза через зеркало в салоне.

      – Вот теперь я готов, – кивнул он своему отражению, вышел из автомобиля и направился в офис.

      Охранник пропустил Никиту без пропуска, игнорируя пикавшую рамку на входе. Презрительный взгляд стража порядка Стеклов почувствовал лишь спиной.

      «Возможно, злобные и завистливые люди появляются от того, что вынуждены регулярно носить идиотскую форму. К несчастью, у них хватает ума ее ненавидеть», – подумалось Стеклову, но между лопаток остался неприятный зуд.

      Незаметно для себя он преодолел лифт, коридоры и открыл дверь в кабинет отца, проигнорировав вопросительный взгляд секретарши. Отец сидел за столом, а перед ним находились два похожих друг на друга человека в костюмах и с папками в руках.

      – Ты должен был приехать час назад. Выйди и подожди снаружи, я позову тебя, – сухо указал на дверь старик.

      Никита хлопнул дверью, сел на кожаный диванчик и принялся бесцеремонно разглядывать секретаршу, которая под его взглядом нервно заерзала на стуле.

      Наконец двое мужчин с папками в руках вышли из кабинета и удалились. Когда сын вошел снова, отец стоял спиной; услышав его, он повернулся и начал говорить без приветствий:

      – Может, ты объяснишь мне, куда из закрытого сейфа делись пятнадцать тысяч долларов?

      –Я хотел сказать тебе, просто не было времени.

      – Не было времени? Как всегда, именно у бездельников его и нет. Чем же ты,

      позволь спросить, занимался, уж не работал ли?

      – В каком-то смысле. Видишь ли, Эрвин Фолл, мой хороший знакомый, приехал с

      выставкой…

      – И это событие, я полагаю, стоило мне пятнадцать тысяч?

      – Его скульптуры стоят намного дороже. Ты не представляешь, что я приобрел.

      Принцесса Диана – это шедевр фотореализма, она произвела фурор даже в Нью-Йорке.

      – В этой стране человек работает за эти деньги года полтора, чтобы просто

      просуществовать, а ты удовлетворяешь свою мимолетную прихоть.

      – Но реальность шире существования человека в этой стране.

      – Послушай, сынок, тебе ли говорить о широте восприятия реальности? Тебе

      тридцать девять, а ты все находишься в поисках себя. В чем он выражается, твой поиск? Я скажу в чем: в ничегонеделании, пьянстве, беспорядочном сексе и растрате моих средств. Ты весь в мать. Пока я работал, она воспитала из тебя тунеядца с запросами нувориша. Ты же нищий! Все, что у тебя есть – это мои деньги. Ни профессии, ни таланта, ни даже мечты!

      – У меня есть профессия, – буркнул Никита.

      – Интересно, и какая?

      – Я писатель, – ответил Стеклов и смутился.

      – Писатель, мой дорогой, это не профессия, это я как издатель… – отец махнул

      рукой, давая понять, что не хочет тратить время на пустой разговор. – Пусть так. Писатель.