Линия Сатурна. Александр Аде

гибель!

      Пытаюсь привести взлохматившиеся мозги в порядок. В голосе Алешки вибрирует отчаяние. А вдруг он психически здоров? А вдруг не разыгрывает?

      ‒ Ты поможешь мне, Королек? ‒ кричит Топилин сквозь странные гулы и шумы. ‒ Мне больше не к кому обратиться.

      ‒ Пожалуй, ‒ отвечаю осторожно. ‒ Но я занят. Пойми, Алеша, праздник на дворе. Не самое удачное время для расследования преступления… Ладно, рассказывай. Попытаюсь помочь. Но ситуация ненормальная, согласись… И не забывай, в твоей мобиле может батарейка кончится.

      Он повествует, а я стою, сжимаю потной рукой телефончик и чувствую, как понемногу съезжает крыша.

      Что это? Прикол? Мистификация?

      ‒ Поможешь мне? ‒ кричит Алеша.

      Почему-то мерещится, что голос его доносится из черной бесконечности пространства, из бездны.

      ‒ Постараюсь, ‒ буркаю я. ‒ Фактов нет…

      Когда отключаю трубку, Сероглазка восхищенно выдыхает:

      ‒ Какая у тебя удивительная работа!

      ‒ Согласна потерпеть, если я попытаюсь немного помочь приятелю? Не будет скучно?

      Мотает круглой головенкой:

      ‒ Ничуточки!

      ‒ Тогда давай вдвоем раскручивать это дело. Не против?

      ‒ Давай! ‒ охотно, как ребенок, откликается она. После чего добавляет: ‒ А что за дело?

      ‒ Представь. Живет тридцатидвухлетний мужик. Два года назад пропала его жена, считай, померла. Он находит женщину, примерно свою ровесницу. Однажды видели этих двоих ‒ его и ее ‒ в Заборском районе. Оба завернули в квартальчик «Голубая кровь» и исчезли из поля зрения. По всей видимости, проскочили жилища местной знати и двинули дальше…

      ‒ В кинотеатр «Победа», ‒ подсказывает Сероглазка. И, опустив глазки, сообщает: ‒ Я сама из Заборья. Заборские мы!

      ‒ Никуда не скрыться от заборских!.. А ведь ты права! Мужик наверняка отправился с неизвестной дамочкой в кино.

      ‒ А кто она? ‒ огоньки в глазах Сероглазки так и скачут.

      ‒ Кабы знать, ‒ вздыхаю я.

      А сам вспоминаю Оборонку ‒ океан приземистых домишек, где некогда жил Алеша Топилин, где проскакало и мое босоногое детство.

      С Оборонкой соседствует другой район, отрезанный от нее широченным и до невозможности тоскливым Коммунистическим проспектом. Заборский.

      Когда-то здесь до горизонта простирался беспредельный сосновый бор. В индустриальной горячке тридцатых годов деревья повырубили, отгрохали гигантский заводище, наскоро выстроили жилища для рабочих и спецов. А в название все же вошел лес с его травами, ягодами, грибами, солнцем, тенями и разной живностью. Заборье.

      Вместе оба поселения – Оборонное и Заборское – образуют неделимый Пролетарский район, когда-то, при советской власти, могущественный, ныне основательно захиревший.

      Оборонка издавна считалась провинциальной, не престижной. А Заборье числилось образцово-показательным. Чиновники ‒ и городские, и областные ‒ с гордостью привозили сюда столичных начальников. Да и сами аборигены ощущали себя особыми, исключительными. Они практически