Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

Что мне останется. Я не знаю.

      Таня подняла глаза к потолку. Нужно пережить этот день. Нужно сказать Валере что-то, что всё равно не сможет её утешить.

      – Собирайся, одевайся и не реви. Думать об этом будем потом.

      На Валеру сердиться не получалось. Даже когда из-за её рассеянности и забывчивости влетало всему взводу, максимум, что могла сказать Таня, это «Валера, будь осторожней».

      Зарядка и завтрак прошли ужасно. Утром пятнадцатого ноября Питер радовал ПВВКДУ проливным дождём. Сидя в неотапливаемой столовой и уплетая несъедобную кашу, взвод сто раз успел обсудить старшего лейтенанта. Красавица Бондарчук сочла его резким и грубым, но божественно красивым, что с лихвой покрывало любые недостатки.

      – Мне нравится грубая мужская сила, – провозгласила она, ковыряя подгоревшую овсянку.

      Ну-ну. Что-то незаметно это на рукопашном бое, когда капитан Коровин раз за разом бросал её на татами.

      Относиться к старшему лейтенанту заведомо плохо только из-за того, что вчера вечером он поднял их из кроватей и как следует отчитал, было, в общем-то, глупо. Это она понимала. Армия ― штука такая. В конце концов, у всех бывают неудачные, противные дни, как вот этот. Ну, наорал – они привыкли к крикам. Ну, сказал, что заставит её пожалеть – преувеличил. Пошутил, может. Ну, будет портить ей жизнь ― она, Таня, привыкла. Она переживёт.

      Едва они вошли на свой этаж, как услышали странные и крайне подозрительные звуки. Удивлённо переглянулись. Заподозрили неладное. Из третьего кубрика вышла Рита с полными ужаса глазами и пакетами в руках.

      – Это мои пряники! – воскликнула Арчевская, указывая на пакет.

      – Мои джинсы!

      – Лармина, поставь быстро на место! Там моя косметика!

      – Моя еда!!! – громче всех завопила Машка, кидаясь к свои запасам.

      Оглушённая и растерянная Рита не успела ничего сказать: из кубрика вышел лейтенант и, проведя рукой по коротко остриженным тёмным волосам, взглянул на них.

      Не приснилось. Такой же высокий и злой.

      Хотя нет, не злой. Неприязнь. Взгляд его удивительно точно характеризовался этим коротким и ёмким словом. Будто они ― мусор. Руки за спиной сами сцепились в замок, и Таня предусмотрительно попятилась назад, за спины других. Он её запомнил, это точно. Лучше не вылезать.

      Лицо, не запомнившееся вчера, в дневном свете оказалось бы красивым, если бы не было таким неприятно-холодным. Странное дело: черты красивые, а человек – нет.

      – Опоздали на семь минут, но об этом поговорим позже, – тон его стал на порядок холоднее, чем вчера. – Для начала я решил проверить порядок в ваших кубриках. И что я вижу? Если общага, значит, можно срач разводить? В казармы хотите? Как за вами здесь следили? Вы какого хера здесь развели чёрт знает что?!

      По спине побежали противные липкие мурашки. Рылся в их личных вещах без них. Самому-то не противно было?

      – Построиться! – рявкнул вдруг лейтенант, и через секунду они стояли на центральном проходе, вытянувшись в струнку и почти не дыша. – Лармина, эти