Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

курсант? ― ответил низкий резкий голос.

      – Дежурный по курсу на выход! ― испуганно выкрикнула привычную фразу Настя, явно не ожидавшая такого. ― Дневальный по курсу курсант Бондарчук!

      – Вольно. Ещё раз повторится подобное, я приму меры. Строй взвод, курсант.

      Голос вообще незнакомый. Таня, впившись в край простыни ногтями, искала-искала-искала в памяти: ну, должна же знать!.. Не находила. Тяжёлый голос, немолодой, лет сорок.

      – Взвод спит согласно распорядку, ― нерешительно произнесла Настя.

      – Курсант, тебе приказывает старший по званию, ― рявкнул он.

      – Взвод, подъём! На центральном проходе становись! ― изо всех сил крикнула Бондарчук, старательно делая вид, что взвод спал, а не стоял в коридоре тридцать секунд назад.

      Таня мгновенно вскочила, вдруг осознавая, что Валеры нет. Оставалось надеяться только на то, что офицер действительно незнакомый и считать не будет.

      Таня таких не любила. Таких, как этот человек с низким неприятными голосом. Видеть не нужно, чтобы понять. Есть люди, как Радугин. Они понимают, что нужно много учиться ― а ещё нужно спать и есть. Нужно поддерживать дисциплину ― а ещё нужно относиться к людям как к людям.

      А есть такие. Они молодые обычно. Они, может, не наигрались, им в детстве в песочнице командовать не давали. Такие делали взвод своим королевством ― маленьким мирком, где они были царями и богами и делали, что хотели. Что ж поделать, если в жизни ничего больше нет?..

      В коридор они выбежали быстро и мгновенно построились, замерев по стойке смирно.

      – Вольно, ― подал команду всё тот же голос.

      Ага, вот-вот. Один в один с тем, что она представляла. Нотки в голосе ― повелительно-презрительные. И даже мороз по коже пробежал: не от страха, конечно (было бы, кого бояться), ― от отвращения и осознания того, что, должно быть, это обычный, повседневный тон офицера этого. Не везёт же его подчинённым. Мымра и та лучше.

      Таня наконец смогла осторожно взглянуть на него из-под ресниц и едва не отпрянула назад, впечатавшись лопатками в стену. Ощутила противное чувство в животе.

      Это совершенно точно было оно. Привидение. Значки на груди ― она их запомнила. И рост, кажется, тот же… Чёрт, чёрт, чёрт, ну и понесло ж её туда, и зачем пошла… Чтобы ещё хоть раз в жизни послушала она эту Машку Широкову!

      Старательно пытаясь не краснеть, не бледнеть и не трястись, в общем, ничем не выдавать своей нервозности, из-под полуопущенных ресниц она попыталась внимательней рассмотреть офицера. С какой-то отстранённостью успела заметить, что он высокий и страшно злой, прежде чем офицер раздражённо пробежался глазами по строю и на секунду задержался на Тане, будто желая прожечь взглядом её переносицу. Она, почувствовав, как по спине бегут противные липкие мурашки, опустила взгляд. Ну и тип… Стрёмный какой-то, честное слово. Принесла нелёгкая. Лицо странное. Не старый он, кстати. А голос совсем не юношеский.

      – Решил познакомиться с вами, ― строго заговорил он, всё так же пристально разглядывая их. ― Не то чтобы горел