Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

взглянул на неё. ― Мне не нужно указывать, о чём надо и не надо говорить.

      Она оказалась перед ним мгновенно. Сжала белеющие пальцы в кулаки, слыша только шум крови в ушах. Больше ничего. Ни единой мысли. Дышать стало тяжело: воздух был липкий и горячий.

      – Замолчите! ― её голос сорвался на крик и ударился о стену непроницаемого презрения. ― У меня есть семья, и у меня всё нормально, в отличие от вас, и мы любим друг друга, а если ваши папа с мамой не научили…

      – Закрой рот, ― рявкнул он, шагая к ней. Сантиметров двадцать, не больше.

      – О, правда? ― зло, почти истерично воскликнула она, неосознанно повторяя его слова. ― Точно попала?! Что, проблемы?! Неудивительно…

      Он саданул кулаком по стене за ней с такой силой, что она вздрогнула и резко попыталась дёрнуться в сторону, но рука Калужного была на месте, и она упёрлась в нее плечом. Справа стена. Сзади стена. Слева рука. Прямо ― он.

      Он буравил её глазами. Взгляд, от которого нет воздуха.

      – Что ты себе позволяешь?! Думаешь, ты здесь самая умная? ― прорычал он, наклоняясь ближе, и у неё потемнело в глазах. Щёки горели, горело тепло его руки сквозь одежду.

      Унизительно и противно. Перед глазами поплыл какой-то красный туман.

      – Не вам это решать, ― неслышно, одними губами прошептала она, смотря исподлобья.

      Он резко отстранился, и свежий воздух, не смешанный с его запахом, вдруг потоком хлынул в её лёгкие. Таня закашлялась, пытаясь не сползти по стене вниз, и стала растирать место, где плеча касалось его запястье. Чтобы стереть вовсе. Если нужно ― вместе с кожей.

      – Здесь нельзя вести себя так! ― рявкнул он, отступая на несколько шагов и брезгливо уставившись на свою ладонь.

      – Я знаю, что здесь можно и нельзя, а вы просто больной! ― сипло прошептала она, отходя к роялю. Чувствуя подступающие слёзы. Ну уж нет. Никогда. Никогда.

      – Иди, пожалуйся своему Радугину, ― выплюнул он.

      – И пойду!

      – Иди! Не забудь добавить, что я, свихнувшись, был готов впечатать тебя в стену! И напомни ему, что стоит поискать здоровых людей после того, как в этот грёбаный мир пришла война…

      Она посмотрела на него. Он почему-то моментально замолчал.

      Как будто сказал что-то, что не хотел.

      – Вы больной, ― уже без прежних слёз сказала она. Почти спокойно, только вдыхая часто-часто.― И у вас проблемы с агрессией.

      – Не тебя меня лечить, ― как-то судорожно ответил он и вышел, хлопнув дверью так, что она едва не слетела с петель.

      Не тебе меня ломать.

      Таня всё-таки сползла по стене, пряча лицо в ладонях. Плакать больше не хотелось. Хотелось кричать.

      На ужин она всё же пришла с опозданием, потому что живот сводило от голода.

      – Всё в порядке? ― изумлённо спросила Валера, наблюдая, с какой скоростью Таня уплетала гречку.

      – В полном, ― коротко кивнула та.

      У неё горело плечо, и только сейчас она поняла: не от боли. Он просто прижал её к стене. Просто не давал двинуться; а ощущение было, что бил.

      Неуравновешенный