Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

причины её расстройства. ― Ты, кажется, не возражала.

      – В прошлом году всё это было так далеко, Тони! ― вдруг громко воскликнула она. ― Как же я уеду, скажи мне?! Здесь мой дом и моя мать. Да, дом ― это попечительский приют. Да, мать ― это женщина, которая много лет назад оставила меня, но сейчас она больна, и я нужна ей! У меня нет другого дома, и другой матери тоже нет! Сначала Польша, потом Англия, смотри, я едва научилась говорить по-английски, как мне переучиваться по-русски? И сколько? Где я буду учиться?! Что я буду делать в этой твоей холодной России?

      В комнате повисло молчание. Антон слышал удары своего сердца. Нет. Нет. Это ведь не значит, что она…

      – Я люблю тебя больше всего на свете, ― прошептала она, подходя и умоляюще глядя на него. ― Но я не могу поехать с тобой. Послушай, здесь есть много военных университетов, ты мог бы попробовать…

      Скинув её руки с плеч и не слушая рыданий, он сбежал по ступенькам.

      Глава 6.

      – Через что могут воздействовать на организм отравляющие вещества, ты меня спрашиваешь? ― возмущённо вопрошал с кафедры майор Краевой. ― Бондарчук, ты спятила, что ли?! Опять? От того, знаешь ты это или нет, будет зависеть твоя жизнь и жизнь твоего взвода! Не приму самостоятельную, сиди и учи!

      Таня-то всё выучила и снова нормально не выспалась. Дописав пятый и последний вопрос, она отложила ручку, положив голову на руки.

      – Лармина, можешь выбросить свои шпаргалки! Вы обалдели сегодня совсем?! ― заорал Краевой, не поднимая глаз от журнала. Никого это уже не удивляло: он слышал даже самые малейшие шорохи. ― Там не будет никаких шпаргалок! Там, когда вы услышите хлопки газовых снарядов, никто не успеет ничего подсмотреть, вы это понимаете?! Вы умрёте сами и сгубите своих подчинённых ни за что ни про что, потому что просто не выучили!

      – Что в третьем? ― едва слышно зашептала Валера над ухом.

      Стойко игнорируя настойчивое желание дать ей чем-нибудь по башке, Таня подняла голову, сонно пробежала глазами третий вопрос, гласивший «названия нервно-паралитических отравляющих веществ».

      – Блин, целиком не помню, что там. Зарин, зоман, VX… И ещё что-то…

      Валера быстро записала продиктованное, а затем полезла во внутренний карман кителя.

      – С ума сошла? У него же слух, как у кошки. Он запалит твои шпоры, ― встрепенулась Таня: по РХБЗ у Валеры и так уже стояла пара и два трояка.

      – Рукописи не горят… Кто это там сказал? Цезарь? ― хитро улыбнулась Валера.

      – Воланд, ― Таня закатила глаза. ― Иди хоть выйди, там и посмотришь.

      – Так вот: у твоего Воланда рукописи не горят, а у Валерии Ланской шпоры не шуршат! ― торжественно провозгласила она и извлекла на свет малюсенькие бумажки, тщательно обклеенные скотчем со всех сторон.

      – Восхитительно, ― прыснула Таня.

      – Соловьёва и Ланская, что у вас там происходит? ― Краевой так и не поднял глаз от журнала.

      – Ничего, товарищ майор, ― пискнула Валера и принялась строчить.

      Таня взглянула на часы: до конца пары оставалось двадцать минут. Можно ещё успеть задремать,