Седьмое небо. Игорь Алексеевич Травкин

его предположения или нет, приблизилась Башня хоть немного к ним или же и это не помогает и всё напрасно. И снова время растянулось в удушливую, огненную реку вечности, в полотно из плавленого свинца, бесконечную долину адских мучений, неоправданных и жестоких, и друзья вновь шли и шли, отсчитывая свои собственные шаги, отдаляясь от Башни, пока она вдруг не сомкнулась вокруг них: словно чудовищный хищник прыгнул бесшумно на них со спины и проглотил, закрыв мощные челюсти: лабиринт жёлтого камня раскинул свои неведомые просторы во все стороны на сколько видел глаз в этом жареном сумраке, рассеиваемый лишь огненными рунами, высеченными на стенах, где-то монотонно раздавался металлический, тягучий звук, будто били в набат, и звук этот гулким эхом наполнял лабиринт, сводя с ума.

      – И что теперь? – огляделся по сторонам Троль.

      – Теперь нужно найти выход, разумеется! – расправил уши Пыш, тоже оглядывая перекрёстки и развилки лабиринта. – Вот всегда так… никак нельзя по прямой с двумя-тремя отточенными поворотами, непременно нужны эти запутки, иллюзорность и шифровка! – недовольно проворчал он.

      – Нужно разделиться – так мы быстрее найдём выход, – предложил Семеричный.

      – Мы так долго искали вход, чтобы теперь так же стремительно начать искать выход… – с усмешкой хмыкнул Троль. – Может, это Смысл Жизни?

      – В таком случае, нам не нужно искать Седьмое Небо, и можно остаться тут, – резюмировал Пыш.

      – Нет уж, увольте! Здесь мне отчего-то совсем не нравится! – проворчал Троль.

      – «Тому, кто счастье нашёл в этом Мире, нечего бояться, и можно идти в другие!» – улыбнулся Семеричный, процитировав одного из Мастеров, и шагнул в лабиринт Башни.

      – И всё же я думаю, что с разделением, это не самая удачная мысль, – испуганно заверещал огромный Троль, но друзья его уже растаяли в дебрях лабиринта, который проглотил их словно голодный зверь – стремительно и без сомнений; Троль вздохнул и тоже нырнул в запутки.

      …Пыш видел, как босоногий мальчик бежит по бескрайнему розовому полю, которое нигде не начинается и нигде не заканчивается, в руках у мальчика сачок и он ловит им голубых и салатовых фей, которые со звонким смехом улетают от него, едва успев ущипнуть за нос или ухо, и каким-то умиротворённо-счастливым блаженством веет вокруг, не смотря на то, что неба здесь тоже нет, здесь вообще ничего нет, акромя поля, которое нигде не начинается, а, следовательно, нигде и не кончается, – бескрайнее поле, так сказать, широкое и свободное; Пыш захотел пошевелиться, чтобы как-то определить самого себя здесь для самого себя же, но это не получилось, он не обратил на это никакого внимания и продолжил наблюдать за весёлой и безмятежной игрой мальчика с феями: бескрайнее чистое поле и звонкий, счастливый детский смех, звенящий над всей этой благодатью: Пыш почувствовал, как огромные синие глаза его подернулись влажной плёночкой, и одновременно-неожиданно вдруг родилось смутное, противное чувство тревоги, чувство, которое съедает всё в тебе,