Седьмое небо. Игорь Алексеевич Травкин

не зная, что делать, отчего-то въедливая, липкая тревога вновь засосала внизу живота, противно ворочаясь, кухня пошла хороводом и только Василий по-прежнему чёткий стоял в центре с эмалированной кастрюлей, пышущей пельменным духом, вроде бы в кухню зашла Катя, что-то говорила им, ушла, затем появилась Роза Абрамовна и долго ворчала про то, что Василий постоянно водит в квартиру каких-то наркоманов, а потом пропадают вещи, и если уж водит, то водил бы к себе в комнату, а не на общественную кухню, что-то прятала всё по кастрюлькам да по горшочкам, ещё Косте вдруг подумалось, что квартира эта находится на чердачке, под самой крышей, а значит, здесь немного ближе до звёзд… трясущимся пальцем он всё же решил нажать на клавишу «ответ», решив отчего-то, что если он сейчас нажмёт её, то непременно узнает все ответы… но…

      …телефон вдруг жалобно завибрировал, как-то неловко хрюкнул, и выключился – села батарейка, Костя облегчённо вздохнул, но расслабляться было рано…

      – Ко мне сегодня должен дядя Гриня зайти… оставайся, посидим, выпьем по пятьдесят грамм… – вдруг улыбнулся Вася, ставя кастрюлю с пельменями на стол, на заляпанную кухонную доску. – Вот ему всё это и расскажешь, он лучше меня посоветует, как быть!

      Костя почувствовал, как помимо его воли у него задрожали колени: Оксана! дядя Гриня! [phone]! он взглянул на своего друга и будто не узнал его, будто чужой совсем и незнакомый сидел перед ним человек, сидел и ухмылялся, причём ухмылялся ехидно, да при том лицом дяди Грини, которого Костик никогда в своей жизни не видел, сердце дико застучало в груди, кровь отступила от лица, и кухня пуще прежнего пошла каруселью, уже не осознавая, что происходит и, что он делает, Костя рванул с кухни в узкий коридор, не помня себя, пробрался его лабиринтами к входной двери и в панике нащупав замок, едва смог с ним совладать, хотя уже ни раз имел с ним дело, бросился через «предбанник» на лестничную клетку, нажал на кнопку вызова лифта, но лифт находился на первом этаже и ждать его Костя не стал – бросился к лестнице, прыгая через четыре ступеньки, буквально скатился вниз и, миновав огромный холл первого этажа, толкнул плечом раздолбанные двери и вывалился на улицу, но и здесь его необъяснимая истерика не отпустила его – напротив, усилилась стократно: в спину ему смотрели слепые взгляды малышей, что неживыми манекенами застыли у окон первого этажа, на котором располагался детский сад, чувствуя эти холодные взгляды спиной, Костя бросился через двор: мимо фонтана, мимо песочных часов, даже не заметив, что они стоят на месте, через витые чугунные ворота на улицу, где так же застыли в неестественных позах люди, он бросился по Моховой к Белинского, но, не добежав ста метров, инстинктивно, не отдавая себе никакого отчёта в своём лихорадочном бегстве не известно от чего или от кого, он свернул в проходной двор, где все глухие стены были затянуты сухими ветками вьюна, вихрем промчался этими колодезными лабиринтами мимо школы, где учительствовала Настя и выскочил на Фонтанку, налетев на какую-то грузную тётку с омерзительным запахом дешёвых