Седьмое небо. Игорь Алексеевич Травкин

в тончайший атлас перчаток, эти уголки локотков, едва виднеющиеся из-под пышных рукавов, и аккуратные туфельки, к которым готовы припадать Сильные Мира сего а и других тоже; всё это гуашью растеклось в чернилах ночи, потревоженных его влачащимися по крышам крылами, завертелось и растаяло, и только полная луна светила у Шурика над головой словно нимб.

      – Да… – грустно вздохнула Шурик и призадумалась, глядя на отражение этой самой луны в тёмном серебре волн Невы, на противоположном берегу вспыхнули два извечных Распутных Маяка для заплутавших в межпространстве кораблей, пропуская их через себя и одновременно направляя на потерянный путь, в тёмных дебрях Петропавловской Крепости, сиречь Косой Башне, все питерские и кронштадтские ведьмы слетелись на шабаш к могиле раскосой колдуньи Алин, и картавый мужичёк отправился к ним, чтобы помолчать подле призраков, услышать тот страшный миг, когда чёрный Ветер Перемен затушил в Ипатьевском доме все свечи перед последней фотографией, сквозняками захлопав расписанными золотом дверьми…

      Яркая вспышка, не моргайте, и подвальная сырость навсегда сомкнулась в Небесах, и бедная красавица Аннушка, укрытая пуховыми подушками, воскликнула: «Матушка! Жива! Слава тебе, Господи! Не убило!»

      proЛЮБОВЬ

      Эпизод вроде как первый, но уже второй

      …Любовь вынырнула и полной грудью жадно вдохнула холодный ночной воздух. Она специально долго пробыла под водой, чтобы вынырнуть и насладится первым безграничным глотком воздуха, безграничным ночным небом, уходящим в безграничные просторы Вселенной мириадами мерцающих звёзд, млечных путей, которые отражались в тёмных водах озера бесконечностью Бытия. Не было конца этому космосу, не знающему берегов и законов, не знающему времени и пространства, и Любовь отчётливо ощутила в этот миг, насколько она мала и ничтожна в этом безграничном море, хотя и является его неповторимой и незаменимой каплей. Она со счастливым смехом несколько раз загребла руками воду и перевернулась на спину, в покое скользя по хрустальной глади воды и любуясь ночным небом.

      «А в Питере сейчас, должно быть, белые ночи…» – отчего-то пришла отрешённая мысль, и Любовь нахмурилась, на мгновение потеряв свою беспечность и отрешённость, но уже через секунду она вновь засияла и на лице её отобразилось спокойствие и умиротворённость ночного озера, плавно перетекающего в ночное небо, она снова слилась воедино со всей этой идиллией.

      – Господи, до чего же хорошо! – в благоговении прошептала она.

      Вода была студеной, но Любовь не чувствовала холода, вернее она наслаждалась им, вспоминая, как днём наслаждалась жарой. Она перевернулась и тихонько поплыла к берегу, буквально тая в нежности этой ночи. С берега доносились редкие голоса обитателей леса, потревоженных шумом, что издавали возле берега новые друзья Любови, и только соловьи не стеснялись и продолжали вплетать в песнь Мира свою изумительную мелодию. Севернее, вдоль берега, тянулись редкие огоньки ночных рыбаков, с гор едва уловимым эхом