Огонь и сера. Линкольн Чайлд

подтвердила доктор. – И по большей части его поджарили изнутри.

      – Изнутри? – недоверчиво переспросил Пендергаст.

      – Да. Как будто… как будто его прожгли насквозь.

      Пендергаст посмотрел на доктора в упор:

      – Есть какие-нибудь следы горения на теле? На коже?

      – Нет, видимых повреждений мы не нашли. Даже на одежде. Разве что странный ожог на груди, но кожа почти цела.

      На мгновение Пендергаст задумался.

      – Как такое может быть? Приступ лихорадки?

      – Нет. К этому моменту тело уже частично остыло, первоначальная температура была сорок девять градусов – слишком высокая для естественной. При такой температуре плоть частично обваривается. Все признаки, по которым обычно устанавливают время смерти, полностью уничтожены. Кровь затвердела, мышечный белок изменил свойства, а следовательно, нет и трупного окоченения. Жар уничтожил большую часть микрофлоры, так что о разложении говорить не приходится. А когда ферменты не активны, нет и саморазрушения клеток. Могу лишь сказать, что жертва умерла между тремя десятью, когда был предположительно сделан телефонный звонок, и семью тридцатью, когда погибшего обнаружили. Но такое заключение, сами понимаете, имеет мало общего с медициной.

      – А это, – Пендергаст указал на грудь Гроува, – как я понимаю, тот самый ожог?

      В желтом узоре, похожем на клеймо, безошибочно угадывалась форма распятия.

      – По всей видимости, он носил очень дорогой крест. Металл расплавился частично, а дерево сгорело полностью, однако в золе мы нашли алмазы и рубины.

      Задумчиво кивнув, Пендергаст поблагодарил доктора и обратился к офицеру, собиравшему частицы с пола:

      – Можно?

      Офицер подвинулся, позволяя Пендергасту опуститься рядом на колени.

      – Сержант!

      Д’Агоста направился к нему, и Браски двинулся следом.

      – Что вы об этом думаете?

      Д’Агоста присмотрелся к выжженным на полу глубоким отметинам. Полированное покрытие потрескалось и расщепилось, но следы больших раздвоенных копыт не узнать было невозможно.

      – Думаю, – пробормотал д’Агоста, – убийца не лишен чувства юмора.

      – Дорогой Винсент, вы действительно полагаете, что это шутка?

      – А вы – нет?

      – Я – нет.

      Д’Агоста поймал на себе пристальный взгляд Браски. «Дорогой Винсент» явно не прошел незамеченным. Тем временем Пендергаст, совсем как собака, ползал на четвереньках вокруг следов. Наконец он достал из карманов шортов пробирку и пинцет, подцепил коричневатую крупицу, обнюхал и протянул лейтенанту.

      – Что это? – нахмурился Браски.

      – Сера, лейтенант. Ветхий Завет может быть ветхим, но про Содом и Гоморру, надеюсь, вы помните?

      Глава 5

      Ресторанчик «Шантеклер» на шесть столиков приткнулся в одном из закоулков Амагансетта, между Блафф-роуд и главной дорогой. Д’Агоста сидел на узкой деревянной скамеечке и щурился по сторонам. Все вокруг было желтым: желтые нарциссы