Бумажный человек. И Уве Клюг. 1939 год. Влад Ревзин

перехватило дух.

      – А. Джемини. Хорошо. Рад, что ты здесь.

      – Штора на окне. Срочно. Что-то случилось?

      – Случилось, – он судорожно хлопнул ладонью по карману, выхватил револьвер:

      – Извини…

      Он положил палец на курок, опоздав лишь на десятую долю секунды.

      Сильный удар по руке. От локтя до плеча пронзило болью, будто ударило молнией. Револьвер вылетел из ладони, ударился с металлическим звоном о брусчатку. Пропал в темноте.

      Сенн схватился за предплечье, нащупал рукоятку ножа.

      Это в его руке торчал нож. Руке было тепло и мокро.

      Теперь стало страшно.

      Темная фигура сделала шаг вперед. Его ударили в лицо, словно кот толкнул лапой, небрежно и мягко, – он покачнулся, упал на левый бок. Он продолжал держаться за правую руку, и боль от встречи ребер с мощеным покрытием прорезала бок и грудь.

      Он перекатился на спину, застонал.

      Над Сенном нависла тень.

      – Как видишь, я был прав. Предатель…

      Василий Валерьяныч…

      Тяжелая ступня наступила на грудь. Он захрипел.

      – Так что, Димочка, было в сообщении? Что тебя так расстроило? Так оно тебя взволновало, что ты припёрся сюда с пистолетом…

      Сенн хрипло втянул воздух.

      – Хозяин приказывает возвращаться в Москву,…это неминуемый арест… я знаю, и вы знаете…

      – Значит, есть за что.

      Давление на грудь ослабло. Сенн застонал:

      – У меня кость раздроблена. Надо к врачу…

      – Будет тебе врач. В нужный момент. Почему ты решил ликвидировать Джемини?

      Он тяжело дышал.

      – Ну?

      – Больно… дома меня обязательно расстреляют! Жить хочу!!

      – Ты и так не жилец. Говори! Я сейчас, – твоя единственная надежда.

      Сенн затих, потом невесомо выдохнул:

      – BCR…

      Василий Валерьяныч явно удивился:

      – Бюро сбора информации? Ты спутался с лягушатниками? Дима, ты рехнулся…

      – У них на меня есть… кое-что. Деньги должен. Запутался… немного… Игра на бирже…

      «Итальянец» усмехнулся, Сенн услышал это.

      – И, понятно, не на свои. А зачем полковнику Гоше смерть Джемини?

      – Не знаю. И с Гоше незнаком. Я ведь не Сидней Рейли… региональный резидент… Трое суток назад сбросили в почтовый ящик. – Сенн застонал. – Я до последнего не хотел. Но сегодня, после сообщения решил, что пора уходить…

      Только сейчас пришла холодная мысль, что это конец.

      Василий Валерьяныч сказал преувеличенно иронично:

      – Ну да. Тебя бы приняли, как героя. Только знаешь избитую истину, – предал раз, предашь еще…

      – Я не хочу в Москву. Слушай, у меня есть деньги.

      Давление опять ослабло. Сенн лихорадочно соображал.

      – Много?

      – Полторы тысячи франков…

      Сенн замер, преодолевая боль. Схватиться за соломинку, выбраться из расстрельного подвала, жить…

      – Ты же все