Бумажный человек. И Уве Клюг. 1939 год. Влад Ревзин

водовороте, проталкивались мимо повозок, автобусов, грузовиков, мотоциклов, велосипедов, трамваев. Пешеходы перебегали дорогу перед капотом, полицейские пытались регулировать потоки… Через сорок минут машина въехала в квартал Фридрихштадт, пустой желудок Уве опять сжало холодной судорогой.

      Машина подъехала к ПринцАльбертПалас, повернула в открывшиеся ворота, остановилась у крутой лестницы. Ступени вели к одной из боковых дверей.

      Когда Клюг и ребята в кожаном проследовали мимо поста охраны, дежурный в черной форме коротко кивнул на приветствие массивного сопровождающего, показал пальцем в направлении пролета внутренней лестницы.

      Клюг и кожаные молодцы опустились по бетонной лестнице на два этажа вниз. Четыре пролета в ад.

      Это были мрачные подвалы Sipo, тайной полиции, о которой по Берлину ходили страшные слухи. Руководитель главного управления полиции, Гейдрих, слыл безжалостным преследователем евреев, коммунистов, либералов и сектантов.

      Уве Клюг решил, что он пропал. Правда, он не был ни евреем, ни коммунистом, ни сектантом… но за ними пришли раньше, когда остальные жались в своих жилищах, – чтобы их самих не приняли, – за коммунистов, демократов, священников, свидетелей бога…

      В начале длинного коридора тот, что пониже, схватил Уве за плечо, развернул его в пол-оборота, отчего тот покачнулся, указал на скамью у стены.

      – Ждать, – приказал он, едва разжимая губы.

      Уве сел. Из-за угла вышел еще один, в неизвестной Клюгу темной форме, без знаков различия.

      – Охранять, – приказал сопровождающий человеку в темном.

      Невысокий не блистал большим словарным запасом. Видимо, при его работе это не требовалось.

      Сопровождавшие ушли, вдоль коридора, и скоро исчезли за одной из дверей. Новый конвоир Уве сел рядом на скамейку, уперся взглядом в окрашенную желтоватой краской стену. У него был пушистые брови и тупое выражение на маленьком лице.

      Следующий час длился дольше суток.

      Уве успел пересчитать точки на бетонном полу под ногами, пятна на стене, изучить стальную дверь напротив скамейки. Дверь сработали из стального листа, навесили на мощные петли и снабдили врезным замком.

      Что я тут делаю?

      Могли бы и газеты разносить.

      Он почувствовал приступ истерического смеха. Будут тебе и газеты, и чашечка кофе, и сладкий штрудель.

      Он пожалел, что не одел часы. Чем не занятие, – следить за секундной стрелкой, бегущей навстречу вечности? Пока хватит завода…

      Уве неплохо ориентировался во времени, но сейчас считать минуты показалось невыносимо.

      В подвале то и дело сновали люди в штатском; охранник провел задержанного, – у того была рассечена губа и разорван рукав. Человека затолкали в соседнюю дверь. Видимо, каждый кабинет отсекался от коридора двойными дверями, чтобы не было слышно подробностей допросов. В дальнем конце коридора разговаривали, – похоже, по телефонной связи.

      Наконец из дальнего