Реликварий ветров. Избранная лирика. Александр Радашкевич

причащаюсь крапчатому Лувру. Вагон

      над Сеной

      пятится

      вперёд.

      За то, что

      поспеваю торопиться, опять просо —

      бираюсь опоздать. Помилуй мя,

      придирчивая радость, не за оскомину

      ежевоскресной жвачки – за утренний

      озноб свечных стеблей. В набухшей

      сфере вязнет взгляд. Зарезаннее агнцу

      не бывать, закланнее – тому напеву,

      что кротче не было в свой срок и час,

      когда безбольно обмирали, когда

      мы только

      обвыкались

      с отвычкой

      жить.

      28. II.1988. Париж

      «Писать с приставками…»

      Писать с приставками

      глаголы, чтоб ветер их

      передразнил. Болеть лишь

      тем, чего не будет, а будет —

      небылью крестить. Жить

      только там, где явь не

      в жилу, а приживётся —

      не пережить. Слыть присно тем,

      чем сроду не был, а быть —

      чем нету больше сил.

      5. I.1989. Палезо

      «Это был живой…»

      Это был живой

      наш, ломкий остров

      с тропами и призрачным

      зверьём, гротами и

      с птицей долговязой,

      постигавшей зряшные

      слова.

      Под глухой,

      тяжёлою водою

      там уже меж кольев

      волчьей ямы лес

      кораллов, и в луче

      играет рыбья стая

      крестиком на ленте

      голубой.

      12. IV.1989. Палезо

      «Забвеньем меж и упованьем, в долине…»

      Tout homme porte sur l’épaule gauche

      un singe et, sur l’épaule droite, un perroquet.

Jean Cocteau

      Забвеньем меж и упованьем, в долине

      молодеющих теней свой

      срок пожизненный оттрубим, вмерзая

      в несдираемую маску

      послушника-охальника-деляги, кто прячет

      проигравшие глаза

      и носит обезьяну на плече в те дни, когда

      не носит попугая.

      10. XI.1989. Палезо

      Кошке Стёпе

      Ты ушёл, усатый-полосатый

      мой зверёк, в последнюю страну —

      дальше всех Америк или Франций, —

      где тунца тебе не дать уж утром,

      воду на ночь в блюдце не сменить, взор

      предолгий, древний твой не встретить,

      падая в кромешную дыру. Только

      знаю: в тамошней юдоли

      ждущий отольёт тебе нектара

      и снесёт в объятьях зазеркальных

      к пущам их, к их плюшевым лугам.

      1. X.1992. Париж

      Романс Ральфа

      «Здесь хорошо, здесь нет людей…» А

      ты, чьё небо я лепил из полувздохов

      петропольских, в кого/кому не

      верил, ты шлёшь по-старому

      мне нашу музыку на Пасху, когда

      не шлёшь на Рождество.

      Сносивший

      выделку беспроигрышных равенств

      американец, чьей слабостью

      латал я и мостил долину сил

      последних эмигрантских, ты

      возвращаешь музыку сквозь годы

      мою – мне

      в