Черный. Эл Даггер

не залаял, лишь угрюмо оглядел гостя и улёгся на подстилку в прихожей.

      Многослойные занавеси, тяжёлые люстры из хрусталя, мелодично позвякивающие в тишине, дорогая резная мебель с бархатной обивкой, служанки… Родители Мэри Крейвен – богатые люди. Она – интеллектуалка с блестящим образованием. Как же тяжело они переживают её союз с рок-музыкантом, с этим позором в людском обличье. До сих пор не могут смириться. И как прислушивается Мэри к их советам…

      Вот она сидит напротив него. Цвет халата выгодно подчёркивает необыкновенный цвет её глаз, которые почти осязаемо прикасаются к его лицу. Статная, длинноногая. Шоколадная холеная кожа. Накручивает тяжёлую иссиня-чёрную прядь на палец. В неловкой тишине слышно, как на втором этаже Гарри играет с няней.

      – Мэри…

      – Кристофер!

      – Нет, Мэри, подожди, – он выставил ладонь перед собой, останавливая её. Она кивнула.

      – Насколько я понимаю, ваш конфликт произошёл из-за денег…

      – Нет, нет, не только из-за денег, – перебила его Мэри. Она подалась к нему всем телом. – Он абсолютно не понимает, что такое ответственность перед семьёй! Он даже не пытается…

      – Нет, давай начнём сначала, – теперь Кристофер перебил её и тоже подался вперёд в своём кресле. – Вы повздорили потому, что он проиграл два миллиона.

      – Проиграл? Проиграл?!! – взвилась Мэри. – Мне он сказал, что отдал их на благотворительность! Что деньги были лёгкие, шальные. Что это был порыв. Твою мать! Неожиданный благородный порыв! – глаза её заметались по комнате, грудь тяжело вздымалась. Звуки игры на втором этаже стихли в одно мгновение.

      Дойл молча наблюдал за женщиной. Справившись с потрясением, она снова присела, на самый край кресла, словно едва удерживала себя на месте.

      – Нет, Мэри. Он не отдал их на благотворительность. Он их проиграл. Это – правда.

      – Два миллиона долларов, Кристофер! Люди убивают друг друга за такие деньги… Он ещё и игрок,… и лгун… ко всем его прелестям.

      Кристофер уныло кивнул:

      – Да, он не подарок. Но ты всегда знала это. Вся его история тебе прекрасна известна. Ты выбрала его, когда он был за чертой. Выбирая его, ты выбирала жизнь на лезвие ножа. Не говори, что это не так. Ты приняла его со всем худшим, что в нем было, Мэри. И этим ты спасла его. Не отвергай его сейчас. Поверь – то, что он сделал,… это… это ничего не значит. Это какая-то нелепость. Это… какой-то бред!

      – Ну конечно, – саркастично усмехнулась женщина. Темные пальцы забарабанили по резному подлокотнику кресла. Она судорожно размышляла. Её мысли беспокоили Кристофера.

      – Я понимаю. Ты боишься, что это первый звонок…

      – Да какой он к чертям первый? Знаешь что, не говори мне про Трента за чертой! – зло бросила Мэри. Красивое лицо на мгновение исказил гнев, но она овладела собой. – Я прекрасно знаю, что такое Трент за чертой. Слишком хорошо.

      – Ты боишься, что он постепенно соскользнёт в бездну…

      – Соскользнёт в бездну. Какие красивые слова. На долбаную иглу он соскользнёт! В поганый наркоманский кайф. Он провалится прямиком