Тень чужой души. Екатерина Буза

она уехала и пиши пропало.

      – Просто уехала?

      – Не знаю. Мне было лет одиннадцать, а ей как раз исполнилось восемнадцать. Должно быть, уехала путешествовать – она это любила. Но мама говорит, что ей просто было невыносимо жить с нами.

      – С ними, – поправляет Гас, и я вскидываю на него глаза.

      Он улыбается, и я тоже позволяю себе такую роскошь. Внезапно замечаю, что вокруг всё становится светлее. Оборачиваюсь – действительно, уже встаёт солнце.

      – Рассвет. Так быстро, – вырывается у меня.

      – Это ненормально? – грустно спрашивает Гас.

      – Нет, – честно отвечаю.

      Тот лишь кивает и смотрит на появляющееся на горизонте солнце. На лицо его падают лучи, тёмно-карие глаза блестят. И он всё ещё не отпускает мою руку.

      – Я могу задать вопрос? – не сводя глаз с солнца, интересуется.

      – Это уже вопрос, но да.

      – Что это за место, по-твоему?

      Хороший вопрос.

      – Честно? Плод больного воображения, – отвечаю я.

      Тёмные глаза впиваются в меня. Губы сжаты практически в одну линию – он так напряжён.

      – Если так, то, – медленно начинает он, – логично подумать, что этого места нет в, как ты выражаешься, реальном мире. А, значит, ни меня, ни Нила, ни мамы… не существует.

      Не могу выдержать его пронзительный взгляд и отворачиваюсь. Наступает тишина.

      – Ого, – невесело усмехается Гас. – Даже тебе нечего ответить.

      – Это ничего не значит, – возражаю я. – У меня не всегда есть ответы на…

      – Это значит очень многое, – хмуро перебивает Гас и отпускает мою ладонь.

      Поворачивается спиной и снова хмыкает.

      – Видимо, я прав, – сокрушённо произносит. – В это трудно поверить.

      – В это не нужно верить, – строго говорю я и силой поворачиваю его к себе. – Гас, прекрати. Нам ещё ничего неизвестно.

      Он смотрит на меня потемневшими глазами. Даже солнце не может осветить их.

      – Нет, Каролина, я чувствую это. Чувствую, что вот ты – стоишь передо мной, вся такая холодная, сдержанная, но логичная. Логичная, ты понимаешь? Ты настоящая, потому что в тебе есть смысл. А в этом месте смысла нет. И я чувствую, чёрт, я чувствую это. Ты настолько пропитана реальностью, у меня аж глаза режет, когда я смотрю на тебя. Ты не оставляешь вопросов, в тебе всё чёткое, продуманное. Без тупых углов. И посмотри на меня. Посмотри на тот дом, в котором мы жили, и на ту ужасную поляну. А ведь всё было хорошо, да, абсолютно нормально. Было, пока я не решил прогуляться. Шёл, шёл и вернулся к тому же месту. Тупой угол. Ошибка. Погрешность.

      Он замолкает и отворачивается.

      – Я боюсь, что с мамой случилась такая погрешность. Боюсь, что она просто исчезла.

      – Гас, – мягко говорю, – ведь если её здесь нет, это не значит, что она окончательно исчезла, верно? Если ты её не видишь, это не значит, что её не существует. – Поколебавшись, я протягиваю руку и осторожно касаюсь ожога на его шее. – И эти ожоги не могли появиться просто так. В них что-то есть. В них есть часть её.

      Он перехватывает мою ладонь, и я вздрагиваю.

      – Ты