Тень чужой души. Екатерина Буза

после шампуня вполне мог бы стать русым.

      – У тебя ледяные глаза, – вдруг задумчиво говорит он. – Голубые. И холодные.

      Я поднимаю бровь, продолжаю молчать. Тот мотает головой, будто приходя в себя.

      – Завтрак, – сухо сообщает он, поворачивается и жестом показывает идти за ним.

      Вздыхаю и послушно встаю.

      – Завтрак – не банально ли? – безразлично бросаю я, плетясь за ним.

      – Не для гор, – не оборачиваясь, мрачно отзывается он. – Как твоё имя?

      – Каролина.

      – Закар.

      Имя подходит.

      Мы выходим в ещё одно сделанное из льда помещение, но здесь посередине располагаются деревянные стол и стулья, которые очень выделяются на фоне всего ледяного. На столе лежат несколько тарелок с не очень приятным содержимым – в них орехи и какие-то мёртвые насекомые.

      – Ты же не?.. – вырывается у меня, но тот уже усаживается за стол.

      Берёт одного таракана и без колебаний кидает его в рот. Меня мутит, когда он начинает хрустеть.

      – Это очень питательно, – сообщает тот, дожевав. – Еда как еда.

      – Да, для гор, – сажусь и отодвигаю тарелку от себя. – Я не голодна, – сглотнув подкативший комок, выговариваю.

      Внезапно замечаю искорки смеха в зелёных глазах, когда он смотрит на меня и видит, как я морщусь, боязливо смотря на тарелку.

      – Хотя бы орех? – предлагает. – Знаешь, как тяжело добыть здесь хоть какую-то еду?

      – Не представляю, – вздыхаю. – Понимаю твоё желание принять меня как почтенного гостя, но, повторяю, я не голодна.

      Его плечи разочарованно опускаются, глаза грустнеют. Он берёт ещё одного таракана и, ничего не говоря, ест сам. Тишина. Я вздыхаю, хватаю орех и кидаю его в рот. Стараюсь его раскусить, но он очень твёрдый. Наконец, распадается на не менее твёрдые части, которые я, чтобы не мучиться с ними, решаю проглотить.

      – Как я объелась, – драматично произношу. – Ничего больше съесть не могу.

      Внезапно я вижу, что снежный человек едва сдерживает смех, и хмурюсь.

      – Что такого смешного? – сдержанно спрашиваю.

      – Орехи, – выдавливает тот, пряча улыбку в кулак.

      – И?

      – Их надо было чистить.

      Я замираю, и у него вырывается смешок, который он быстро превращает в кашель.