Маленький блог о большой #парадигме. Костя Ровинский

получал советский рабочий в награду за ударный труд от социалистической системы? Доску почета, вымпел и грамоту. А чего хотел? Сады на Марсе? Нет, хотел уже советский человек жить красиво, как изображалось в контрабандных каталогах «Quelle».

      И стала расти натуральная «человеческая жаба» в груди советского «недопотребителя», душить его некогда высокие порывы. Ее бы лечить какой-нибудь духовной или интеллектуальной идеей, да не было в то время никаких идей, кроме заплесневелого марксизма.

      А что такое человеческая жаба с натуральной точки зрения? «Имей и желай иметь большего» – так у нас нейронные связи в подкорке настроены вследствие определенных эволюционных процессов. Тысячи лет наш убогий предок бегал от хищного зверья и питался падалью. И поодиночке давно бы передох, но как-то додумался сбиться в стаю, где отдельным шибко дерзким особям порой приходилось жертвовать собой ради общего выживания. Так с течением времени в неокортексе закрепились модели героического поведения.

      Некоторые могут возразить, что такое поведение не может быть следствием стремления к личному обогащению, что это, скорее, предпосылка коммунизма с общими женами, пищей, имуществом и никакой частной собственности. Поверхностный взгляд, как всегда, является ошибочным. Дело в том, что наш первобытный предок не на доску почета рассчитывал, когда храбро отгонял саблезубых тигров от стойбища. Он понимал, что помимо хвалы от старейшин и восхищения от молодняка будет иметь законное право на получение личной материальной награды потребительского толка: особо грудастой жены, куска мяса пожирней, шкуры ценной, оружия и так далее. Подобная многовековая практика закрепила в мозгу связь между тем, что можно поиметь, ни с кем не делясь, и неким поведенческим паттерном, для этого необходимым.

      А идеология социалистической обобществленной собственности связь эту пыталась разрушить. Возможно, и получилось бы со временем, но вот беда – времени-то уже и не было. Того времени, которое еще не деньги. Другое время пришло, и мало того, что старые «натуральные» паттерны вернуло, так еще и в разы усилило. Именно новое сверхобогащенное информацией время на пару со старой верной жабой внедрило в непривыкшие к глубокой саморефлексии совковые мозги вирус консьюмеризма. Пропала для советского человека надобность искусственно перенапрягать личную мотивацию, сжимая в руках почетную грамоту за ударный труд. Вообще думать теперь особо не требовалось – в сознании закрепился отчетливый образ обильного прилавка. Ушел совок – пришел потребитель. Изголодавшееся по богатым каталожным перечням советское сознание ринулось к потреблению любой ценой, как к символу новой, более справедливой жизни. Естественно, такая гиперкомпенсация только и могла выволочь на свет то уродство, что мы называем сегодня «лихими девяностыми».

      Однако вот что интересно: даже в странах развитого консьюмеризма «жаба человеческая»