Тришестое. Василиса Царевна. Леонид Резников

посохом в пол. – Не твово ума дело, на что. А как сказал, так и будет.

      – Дело ваше, отец, а только я несогласный.

      – В поле пойдешь – сеять, пахать да коров за титьки дергать! – грозно свел брови царь Антип.

      – А чего сразу в поле-то? – разом скис Козьма. – Чуть что – сразу в поле.

      – Так чего выбираешь?

      – Ладно уж, давайте бабу, коли так, – Козьма содрал с головы шапку и хлопнул ей об пол.

      – Я те кто, Козьма? – пуще прежнего разозлился царь-батюшка, – торгаш какой непотребный али сваха, баб тебе доставлять? Сам найдешь.

      – Так у меня работы – во! – сжал пальцами горло Козьма.

      – Обождет твое «во».

      – Не обождет, – буркнул Козьма.

      – Обождет!

      – Нет!

      – В поле!!!

      – Так бы сразу и сказали, а чего ругаться-то? Чуть что – сразу ругаться.

      – И шапку подбери. Не на базаре, чай, шапками кидаться.

      – Шапку, шапку, – проскрипел Козьма, но шапку подобрал и зажал в руках. – Где их искать-то, баб энтих?

      – А и вправду, – призадумался царь Антип. – А, бояре? Где у нас бабы-то водятся?

      – Бабы – они везде водятся, – степенно покачал головой боярин Семен Потапыч.

      – Вот помню случай был… – отозвался с полу боярин Филимон, который уже пришел в себя, да только лежал тихонько да к разговору прислушивался – не об нем ли толкуют.

      – Цыц, стукнутый! Лежи себе, сохни.

      Филимон тут же заткнулся, прикрыв глаза, будто уснул опять.

      – Так где, говоришь, Потапыч? – вновь обернулся царь Антип к боярину Семену.

      – Везде, батюшка наш, куды ни плюнь.

      – Точнее.

      – А точнее, так у меня три дочки на выданье.

      – Во-он ты куды плюнул! – поправил царь Антип корону концом посоха. – Породниться, значится, хочешь.

      – А чем мои других хуже? – выкрутился боярин Семен.

      – А мои? – встрепенулся лежащий на полу боярин Филимон. – Мои тоже ничего!

      – А их тоже, того, веслом? – уставился на него царь Антип.

      – Зачем веслом? – похлопал глазами Филимон, воздевая себя на непослушные ноги и ища глазами свой посох.

      – Мало ли, может у вас энто наследственное, хе-хе.

      – Ха, ха-ха! – загоготали бояре.

      – Скалкой было, для порядку.

      – По башке?

      – Зачем по башке?

      – Да так. Веселый ты, человек, Филька.

      – Ага, ну да, – поспешно согласился тот, выжимая руками полы кафтана.

      – Еще у кого дочки? – царь Антип обвел взглядом бояр.

      – Да, почитай, у кажного по две, по три, – ответил за всех боярин Семен Потапыч.

      – Расстарались вы, бороды многогрешные, – прицокнул языком царь-батюшка. – Так что ж делать-то будем, ась?

      – Да бери, надежа-царь, моих, и всего делов! – стукнул посохом боярин Семен, гордо выпрямляя спину. Луч солнца коснулся его кафтана, и тот заблестел, засиял шитьем золотым.

      – А чего это твоих? – вскочил со скамьи боярин Трофим. – Мои-то, чай, не хуже будут.

      – Молчал