Белладонна. Михаил Борисович Зуев

украшали два горшочных цветка; во-вторых – кровати были ровно застелены покрывалами, а в-третьих – и это меня окончательно добило – по центру покрытого скатертью стола стояла эмалированная закрытая парой бумажных салфеток миска, недвусмысленно распространявшая вокруг запах домашних пирожков. Я, как собака Павлова, гулко сглотнул рефлекторно набежавшую слюну.

      – Домой вчера ездил. Вот, маманя напекла. С картошкой и с рыбой. Хочешь?

      В два укуса расправившись с пирожком и бесстыдно потянувшись за вторым, я понял: жизнь налаживается. Коля протянул шуруп-саморез и крестообразную отвёртку.

      – Так вы и есть практиканты из больницы?

      – Ага, мы и есть.

      – Понятно. А я учусь тут. Второй курс. Закончил.

      – Значит, уже третий, – сыто улыбнулся я.

      – Ну да.

      – А мы, если таким макаром считать, уже пятый.

      – Что, последний?

      – Нет, Толь. У нас шесть лет. Шестой – специализация. Терапия, хирургия, акушерство.

      – А детских нет?

      – Нет. Детские врачи – это на педиатрическом, а у нас общий лечебный. У нас педиатрического нет. Педиатры – во Втором, а мы – Первый. А в Третьем, так и вообще стоматологи…

      – Понятно.

      Я в два оборота привернул на место болтавшуюся на моей двери цифру. Толя взглянул внутрь нашей комнаты, посмотрел на часы и вдруг торопливо сказал:

      – Пошли, давай, быстро!

      – Куда? – не понял я.

      – На первый, матрасы, подушки и постельное получать. Без десяти шесть. В шесть кастеляншу поминай как звали, будете куковать на голых сетках.

      Мы, стуча пятками, пропуская по две-три ступеньки, ссыпались с четвёртого на первый и двинулись в такой же конец коридора, как и тот, где были наши комнаты тремя этажами выше.

      – Налево смотри, – Толя махнул рукой, – наш сортир и душ.

      – Не понял?

      – Ну, мужской туалет и мужской душ.

      – Опять не понял, – сказал я. – Я же воду в ведро набирал полчаса назад на нашем этаже. Там сральник здоровенный, очков на шесть, и душевая тоже рядом.

      Толя рассмеялся.

      – Так ты ничего не знаешь?

      – Нет, не знаю.

      – У нас музпедучилище.

      – Это что такое?

      – Музыкальное педагогическое училище.

      – И чего?

      – У нас одни девчонки учатся. Ну, почти. Вон на моем курсе ребят двое, один из них я. На старших двух ещё пятеро. А на первом в этом году вообще ни одного пацана не было.

      До моего жирафа через нечаянную сытость стало доходить.

      – Так общага что – женская?!

      «Не преминули, козлищ-то – да в самый огород…», встрял Джинн, причём с ударением на «о» – «ко́злищ».

      – Ну да!

      – Бл-л-лин, – протянул я, – а я в сортир и с ведром… Ещё смотрю, писсуаров ни одного нет. Пристроился в кабинку, дверь не закрыл.

      – Повезло тебе – каникулы. На всю общагу тут теперь всего-то человек двадцать, кто работает летом в городе или