Белладонна. Михаил Борисович Зуев

хоть на какую-нибудь бодрость.

      Выйдя из душа и с трудом натянув упирающиеся штаны на худые мокрые ноги, я вернулся на камбуз и без усилий отмыл всю посуду – после жёсткой химобработки это стало абсолютно плёвым делом. Побросал скрипящие под пальцами тарелки и стаканы в таз, да и пошёл в свой конец коридора.

      – Скучно без водки! – хрюкнул изнутри прямо в левое ухо Джинни.

      – Ты задолбал «Джентльменами удачи»! Смени пластинку!

      – Слушаю и повинуюсь… – с обидой вздохнул хранитель.

      В семь, выпив пока ещё не иссякшего в запасах растворимого кофе на крутом кипятке с сахаром и съев по бутерброду с пока ещё не опротивевшим, но уже напоминающим оконную замазку шпротным паштетом, мы вышли на улицу. Оказались первыми. Недолго думая, уселись рядком на длинном трёхступенчатом крыльце.

      – Ты где шлялся, хо́дя? – хитро поглядывая в мою сторону, попытался докопаться Юрастый.

      – Где надо, – хмуро огрызнулся я. – В следующий раз я твои ботинки к люстре пришпандорю, умник!

      – Ладно вам, девочки, не ссорьтесь! Мир, дружба, жвачка! – нежно проворковал Лёшка.

      – Не, ну как излагает, падла! – заржал я.

      – Учись!.. – давясь от смеха, выдохнул Юрка.

      * * *

      В больницу мы выдвинулись, построившись «свиньёй». Поблёскивая модными очками, возглавляла грозный клин Машуня: в её блокноте наверняка уже был заранее составлен план местности с тайными знаками, направлявшими наше передвижение. Следом шли Лисёнок, Бабочкина и Вера Грязнова. Замыкали колонну пятеро имевшихся в наличии мужчин. Попадавшийся навстречу народ оборачивался вслед.

      – Так, – трогательно наморщила лоб Машуня, – смотрим. Ага, памятник Ленину.

      Выкрашенный серебрянкой приземистый чем-то похожий на резко схуднувшего борца сумо Ильич попирал неровно оштукатуренный облупленный пьедестал, широко расставив ноги, засунув пальцы левой руки за обшлаг сюртука и указательно выкинув правую в надвигающийся на всех нас горизонт.

      – Значит, нам сейчас налево и с полкилометра прямо. Понятно. – Маша поправила очки. – Миш, ты видишь, куда его рука выставлена?

      – Вижу.

      – Ну, так вот. Ей он показывает чётко на роддом! Нам с тобой потом туда.

      Взвизгнув резиной, рядом с нами притормозила бликующая на солнце новёхонькая оранжевая жигулёвская «шестёрка».

      – Пап, спасибо, ну, я побежала! – роскошная пышногрудая блондинка «а-ля Чиччолина», упруго потрясая небесной красоты задницей, затянутой в «супер-райфл», выскочила с переднего пассажирского сидения, открыла багажник, достала чемоданчик, тут же бросила его на тротуар и принялась целоваться с девчонками.

      – Ирка, ты где была? Мы думали, ты уж и не приедешь! – по очереди обнимались те с Алеевой.

      – А что тут ехать? Тридцать километров всего! – щебетала довольная Ирка.

      Азат тем временем подхватил Иркин чемодан.

      – Дон Жуан, – скабрезно вполголоса