Осязание. Ольга Пустошинская

облизывая ложку, принесла банку и налила молока.

      – Попробуй молочка от нашей Белки.

      Маша отпила из стакана, над губами у неё появились белые усы.

      – Вкусно… А Белка – это кто?

      – Это наша коза. Она всех кормит: и нас, и внучку маленькую, и кота, и собачку.

      После еды у девочки стали слипаться глаза, и мать увела её в комнату. Свет погас, всё стихло.

      – Умаялись… пусть спят. Не приведи бог такое испытать, – тихо сказала мама.

      ***

      Янина надела старый материн ватник, закутала голову тёплым платком, взяла толстые рукавицы. Морозы установились по-зимнему крепкие, столбик термометра опускался ниже тридцати градусов. Да им, привычным, это было не в диковинку.

      Быстрым шагом, чтобы не замёрзнуть, она направилась к станции, куда подъезжали санитарные поезда. На перроне уже топтались, приплясывая от холода, человек пятьдесят женщин и подростков.

      – Скоро ли? – спросил кто-то.

      – Да вроде как едет… – махнул рукой мужчина, стоявший рядом с заиндевевшей лошадью, запряжённой в сани.

      Нина посмотрела вперёд и увидела приближающийся паровоз с цепочкой зелёных вагонов.

      – Ну, готовимся, бабоньки. Две лошади и две полуторки город дал.

      Поезд зашипел и с лязгом остановился. Двери вагонов с красными крестами открылись, появились медсёстры в наброшенных тулупах поверх халатов.

      Без лишней суеты и спешки женщины брали носилки с ранеными бойцами, осторожно, стараясь не трясти, ставили их в сани и кузов машины. Нагруженные полуторки и лошади уезжали в эвакогоспитали и возвращались за новыми бойцами.

      – Ещё кто-нибудь в машину к раненым залазь! – крикнул водитель.

      Янина, оказавшаяся ближе всех, замешкалась лишь на секунду и неловко полезла в кузов. Она заметила деревянный ящик и присела на него, стараясь не задеть валенками носилки, уцепилась за стенки борта.

      Раненые лежали рядами на дне кузова, кто-то постанывал, кто-то тихо матерился, одного бойца била крупная дрожь.

      – Когда я на вас смотрю, сестрёнка, мне даже не так больно… – послышался чей-то голос.

      У Нининых ног лежал на носилках молодой солдат с перевязанными ногами и со следами крови и гноя на бинтах.

      – Подковали меня фрицы на обе ноги, – подмигнул раненый.

      Шутит, а ведь страдает от боли, лицо бледное, перекошенное…

      Борт с грохотом захлопнулся, водитель завёл мотор, и машина тронулась.

      – Что это за город, сестрёнка? – Опять этот солдатик.

      – Ромск. Чкаловская область.

      – Я уже люблю этот Ромск, если в нём живут такие замечательные девушки. Вот встану на ноги и приглашу вас на свидание.

      Встану на ноги…

      Не встанет. В рану попала земля, началась гангрена, общее самочувствие ухудшается с каждым часом. Солдата спасут, но… На ноги он уже не встанет.

      Именно так и будет, если она ему не поможет.

      Машина остановилась возле школы, где раньше учился Вовка, а с началом войны здесь открыли эвакогоспиталь.

      – Сначала