Любовный лабиринт Тонки. Анатолий Анатольевич Воробьев

кивнул он и пошёл следом за ней.

      Двери разъехались перед ним – он вошёл в холл, озираясь по сторонам.

      Милки не было!

      – …Тонка! – кто-то позвал его.

      Он посмотрел вперёд – и увидел её!

      Она была!

      Она пошла ему навстречу, потом побежала!

      – Фу – ух! Думала опоздала, – выдохнула она. – Здравствуй?!

      – Здравствуй!..Я приехал!

      – Здорово!..Значит, всё-таки это было! – она тряхнула головой.

      Её волосы рассыпались по плечам, по кожаному чёрному плащу. Белый берет съёхал набок – и она едва успела подхватить его рукой.

      – Было!..Милка…

      – Ты помнишь, как меня зовут?

      И сделала шаг к нему.

      Провела пальцем по его куртке и посмотрела в глаза.

      Потом немного неуверенно взяла его за руку и, сказав: -Пойдём! – потащила за собой к выходу.

      – Поедем ко мне?

      – Может, в гостиницу? – он останавливает её. – Удобно?

      – Конечно! Я не хочу, чтобы ты останавливался в гостинице, приехав ко мне… К тому же мама уже ждёт!

      – Хорошо.

      Троллейбус несётся по улицам Минска, рассыпая искры сзади себя и прожигая асфальт.

      Дома становятся ниже, освещение реже, они проезжают базар, потом мелькает табличка на доме: « Вулица Сурганава» – и он тормозит.

      Милка говорит :

      – Вот мы и приехали! Пойдём, это конечная.

      Они выходят – одинокий фонарь освещает троллейбусную остановку. Вокруг – темнота. Куда-то вверх уходит тёмная улочка. Лишь блеклый свет на её проезжую часть отбрасывают окна небольших одноэтажных домиков.

      – Нам – туда, – кивает она головой.

      – Милка! – он останавливается, и она с разбега разворачивается. Её бросает к нему.

      – Что?!

      – Можно, я тебя поцелую?

      – Я думала, ты никогда не спросишь, – шепчет она одними губами.

      И облизывает их языком.

      Она закрывает глаза – и Антон целует её. Берет съёзжает с её головы и падает. Она пытается схватить его, но ловит только свои волосы. Да так и застывает на…

      – Пошли? – шепчет она, уткнувшись ему в грудь.

      – Думала, это навсегда останется нашим курортным романом, – говорит она, когда они поднимаются по улице вверх, – но… тут – телеграмма! Так неожиданно!

      – А если бы не телеграмма?

      – Не знаю… Так часто думала о тебе!

      Из подворотни, словно из ниоткуда, неожиданно вырывается белый комок шерсти и бросается с громким лаем на Антона!

      – Пушок, Пушок, ты что? – приседает Милка на корточки.

      И болонка, узнав её, взвизгивает и, юля и визжа, начинает переворачиваться, катаясь между ног Милки.

      – Мы пришли, – выпрямляется Милка и открывает калитку, – это мой Четвёртый Подольский…

      – Муся, – кричит она, открывая двери в дом, – принимай гостей!

      Они оказываются в крохотной прихожей, где и двоим довольно тесновато. Открывается дверь слева, и сразу в нос ударяет запах чего-то жареного, вареного, пареного и ещё, бог весть, какого