Дочка. Господин Светёлкин. Повести. Михаил Достоевский

на Савелия Фомича: он совершенно замолк и только по временам искоса взглядывал на своего друга, как бы желая застать врасплох черты лица его и вычитать из них или тайную мысль, или двусмысленную улыбку. Но Фаддей Фаддеич был непроницаем и на обратном пути толковал все о предметах пустых, не вызывающих ни на спор, ни на размышление.

      Когда они вошли в калитку дикого домика, то увидали, что Лиза и Маша стояли на крыльце, опершись одна на другую, как обыкновенно опираются хорошенькие девушки, то есть преграциознейшим образом, а Евграф Матвеевич им что-то рассказывал, вероятно, очень веселое, потому что девушки от души хохотали.

      Савелий Фомич нахмурился и бросил беглый взгляд на Фаддея Фаддеича с тайным желанием, чтоб Фаддей Фаддеич ослеп на эту минуту.

      – Ну, слава Богу, папочка, вы наконец приходите! Два раза самовар ставим!

      Евграф Матвеевич снова поклонился обоим друзьям и подошел к Савелию Фомичу, почел долгом осведомиться, как провели они вечер.

      – Очень хорошо-с, благодарю вас, – с заметною сухостью отвечал ему Савелий Фомич.

      – Пойдем-те же чай пить! Чай пить! – звала Лиза. – Евграф Матвеич, приходите и вы!

      Евграф Матвеевич почел необходимостью взглянуть на Савелия Фомича, но, заметив, что тот быстро отвернулся и начал о чем-то толковать с Фаддеем Фаддеичем, почел обязанностью отказаться.

      За чаем Савелий Фомич пытался несколько раз заговаривать и шутить с крестницей своей, Машей, пребойкой брюнеткой, но шутки ему не удавались, а тут еще Лиза, подавая ему трубку, сказала, и хоть бы тихонько сказала, а то вслух:

      – Я на вас сердита, папочка!

      – За что, цыпка?

      – Зачем вы не пригласили пить чай Евграфа Матвеича? Вы слышали, что я звала его. Уж не отпирайтесь, папочка, я на вас смотрела, вы слышали! Какая же я после этого хозяйка? Не правда ли, Маша?

      И девушки стали хихикать и шептаться.

      – Так пошли за ним, Лиза, когда тебе уж так… – сказал вдруг Савелий Фомич.

      – Фекла, Фекла, – закричала Лиза, – поди сюда, сходи к Евграфу Матвеичу, скажи: «Барин приказали кланяться, приказали просить их на чашку чаю».

      – Не надо, – строго сказал Савелий Фомич, искоса бросив взгляд на Фаддея Фаддеича и желая ему на эту минуту оглохнуть.

      Лиза с удивлением взглянула на отца и промолчала. Нет ничего несноснее для постороннего человека, как быть свидетелем какой-нибудь домашней сцены. Разговор вдруг прекращается, и всем становится как-то странно-неловко. Так и теперь случилось. Все вдруг как-то притихли и начали убеждаться, что руки и глаза иногда бывают вещами вовсе бесполезными, потому что решительно некуда с ними деваться. Чайный столик, за несколько минут веселый и хохотливый, казалось, чего-то испугался и онемел; даже брюнетка Маша, у которой не в крови было минуту посидеть спокойно, даже и та притихла и от нечего делать прилежно ощипывала бахрому у своего черного тафтяного16 шарфа. Только один самовар, не знавший никаких приличий, весьма

16

Тафта – плотная ткань с глянцевой поверхностью.