Пустоши. Павел Чибряков

как далёк и даже чужд всему этому… изначальному. Мне, конечно, очень нравится гулять по окрестным лесочкам и лугам, ходить по наезженным двухколейным дорогам с заросшими травой межкалейными хребтами; но если для местных жителей это всё привычная обстановка, то для меня это почти экзотика. Наверное, постепенно, я привыкну к этому (привык же я к туалету во дворе), но не думаю, что смогу по-настоящему вжиться в это. Но это меня отнюдь не огорчает и не заставляет жалеть о сделанном мною выборе…

      …Оказалось, что я, человек образованный, вроде бы даже интеллектуал, чертовски мало знаю об элементарных вещах, и ещё меньше, что умею делать! Благо, одна из местных жительниц, добрая душа, просветила меня насчёт того, как выращивать картошку и прочие овощи. Честно говоря, я подозреваю, что в этом году мне ещё не видать дельного урожая, и придётся, как в прошлую зиму, покупать овощи у местных, но зато мне теперь снова есть, чему учиться…

      …Забавно, но мне не хватает кого-то, кого я мог бы учить. Я не имею в виду, что мне хочется вернуться к преподаванию в университете; но мне хотелось бы… помочь кому-нибудь сформироваться, как это получилось с тобой (ведь получилось?). Может быть в этом есть что-то патологическое? Не знаю. Но я намерен отучить себя от этого стремления. Я объявляю это признаком высокомерия и мании величия…».

      – — – —

      В то лето, перед последним курсом, Виктор не смог съездить к Михаилу Захаровичу. Его просто накрыла волна мелких заморочек и проблем. И все они были, в соответствии со словами, женского рода.

      Прежде всего – мать, вслед за одной из подруг, купила содовый участок в пригороде. В сорок лет у неё, видите ли, появилась тяга к огородничеству. И конечно, по её твёрдому убеждению, Виктор был обязан помогать ей в её садоводческих делах. А поскольку Виктора не очень радовала перспектива проводить летние деньки, вкалывая на грядках, между ними нередко происходили порывистые ссоры. Мать несколько истерично заявляла, что она «вырастила, выкормила его такого здорового» и теперь… бла-бла-бла. Его доводы насчёт права на личную жизнь воспринимались как оскорбительная наглость. В конце концов, ему приходилось, зло сжав зубы, торчать на долбанном огороде, выполняя указания матери.

      Но с уборкой урожая его мучения не кончились. Просто удивительно, как человек может зациклиться на плодах (в буквальном смысле) трудов своих. Отношение к собственноручно выращенному урожаю иногда может доходить до уровня лёгкого помешательства. Например, мать, прекрасно зная, что Виктор не любит огурцы и всяческую там «зелень», одуряюще регулярно предлагала ему именно это. А когда он отказывался, она начинала настаивать, чтобы он «распробовал», что это очень вкусно (а уж как полезно, и, главное, СВОЁ!), и что он просто ничего не понимает. Всё это нешуточно его бесило.

      Вот, что значит «распробовать»? Будто он никогда огурцов не пробовал! Ну, не нравятся они ему, и всё тут! Или «распробовать» значит – пихать