Пустоши. Павел Чибряков

с придыханием, говорит о гении Достоевского и о своей любви к нему, он еле сдерживался, чтобы не посоветовать ей найти кого-нибудь, чтобы от души натрахаться, и почитать что-нибудь из Марининой.

      Поскольку в разговорах постоянно упоминались Маркес, Сард, Борхес, Виктор прочитал кое-что из них, хотя Михаил Захарович рекомендовал прочитать это позже, когда, как он сказал, душевный опыт будет побольше. Но Виктору не хотелось отставать от других (некоторых других), и он решил, что перечитает это потом ещё раз, заодно увидев, будет ли разница в восприятии прочитанного.

      Надо сказать, что и тогда его взгляды на прочитанное довольно сильно отличались от взглядов большинства. Например, когда он, поперёк очередному потоку восхищённых высказываний насчёт таланта Борхеса, высказал мнение, что Борхес, как автор коротких рассказов, – «так себе», на него посмотрели, как на святотатца. Наверное, на него набросились бы, если бы он не был таким здоровым. (К тому времени он уже вымахал под метр девяносто). Отмахнувшись от брызг гневных возмущений, он пробасил:

      «Да погодите вы, ёкарный бабай! Дайте объясниться. Я признаю, что он невероятный интеллектуал и талант, но писать рассказы так, как он – неправильно. Взять хотя бы его „Тлён, Укбар, Orbis Tertius“ или „Смерть и буссоль“, да и „Бессмертного“: в них в каждом сюжета на хороший роман хватит; а он „рафинировал“ их в формат короткого рассказа. Жаль».

      Вскоре всем стало понятно, что спорить с Виктором – бесполезно. Если он ввязывался в спор – значит, он был твёрдо убеждён в своей правоте и был способен своей аргументацией размазать оппонента по стенке. В переносном смысле, конечно. Хотя, он мог сделать это и в буквальном смысле. Здоров же он был, надо сказать! У тех, кто видел его впервые, могли появиться какие угодно мысли, кроме мыслей о его незаурядном интеллекте.

      Само собой, он пользовался интересом у девушек, чем он и «пользовался». Не очень правильно? Возможно. Но кто бы отказался? По крайней мере, он был честен с ними, не задуряя им мозги фальшивыми признаниями. Вскоре он понял, что есть определённый тип девушек, которые нуждаются в том, чтобы быть «уговорёнными». Скорее всего, для очистки совести; мол, это не потому, что хотелось, а потому, что он, гад такой, задурил бедняжку, обольстил красивыми словами, и уговорил на «это дело». К той же опере, по мнению Виктора, относилось и утверждение, что «женщина любит ушами». Чушь какая! Большинство современных мужиков «полюбить ушами» может только очень недалёкая особа. А может…. В любом случае, Виктор строил свои отношения с девушками так, чтобы не отягощаться ни самим отношениями, ни их последствиями. Правда, однажды он кое-чего не заметил; но он это пропустил, а не упустил.

      А так, ему нравилось учиться. Теперь Михаил Захарович предстал перед ним в несколько ином качестве – если раньше он играл в жизни Виктора роль этакого тренера, «стратега по освоению знаний», то теперь он предлагал ему, наряду с другими,