Пустоши. Павел Чибряков

увидеть то, что усиленно старались не показывать; слишком уж прозрачными были эти проявления скрываемого интереса.

      Конечно, не обходилось без поступков, которые и делаются чаще всего потому, что «за компанию». Тайком покурить, пытаться подсматривать за девчонками, перелезть через забор, чтобы оказаться за пределами территории лагеря. На самом деле главным побудительным мотивом для этих действий была их запретность и предрассудительность.

      Потом, обдумывая «содеянное», Витька приходил к выводу, что это было довольно глупо. При курении он не почувствовал никакого удовольствия, о чём, конечно, промолчал. Подсматривание за девчонками ему показалось глупым, потому что рассматривать там ещё было, практически, нечего, а то, что, возможно, и стоило – оставалось, по большому счёту, вне досягаемости взгляда. И вообще, свой интерес к тому, как «устроены» девчонки он удовлетворил ещё в семилетнем возрасте в результате обоюдного «обмена» с соседкой по подъезду, своей ровесницей. Он нашёл это несколько необычным, но малоинтересным. Другое дело – тётеньки. Вот и в лагере были две вожатые, лет двадцати, чьи формы вызывали у него искренний интерес. Вот за кем бы…

      Единственной «заусеницей», тем, что царапнуло его самоощущение, было его неумение играть в шахматы. Было не очень приятно признаваться в этом в ответ на предложение пацана, который был младше его на два года. Поэтому он решил, что, по приезду домой, попросит дядю Мишу научить его играть в шахматы.

      Михаил Захарович, с явным удовлетворением, согласился заняться с ним и этим. К тому же, к середине следующего учебного года, Витька обнаружил, что теперь он способен самостоятельно, и даже без особого напряжения, усвоить школьную программу. Михаил Захарович это тоже заметил. И Витька вдруг испугался, что дядя Миша скажет, что теперь он может обойтись и без его помощи. Витьке чертовски не хотелось, чтобы дядя Миша перестал с ним заниматься. Поэтому он попросил, чтобы наставник занялся с ним чем-нибудь, не входящим в школьную программу, или «обгоняющим» её. Витька не мог знать, что именно этого его наставник и ждал.

      История. Причём такая, о которой в школе даже не упоминается. Рассказы о знаменитых и не очень правителях, о великих мудрецах, философах, творцах. Доступное представление ветхозаветной мудрости. И даже немного истории искусств, с разглядыванием альбомов с репродукциями. Это Витьке особо нравилось. Сколько обнажённых женщин! А главное – рассматривать их можно без всяких оглядок и стыда. Правда, когда первый раз альбом открылся на картине Рембрандта «Даная», Витька испытал лёгкое смущение, будто его «застукали» подсматривающим в щёлку, но потом, наверное, в силу своей «легальности», это стало для него чем-то, вызывающим только спокойный интерес. Однако, надо признать, интереса к живым женщинам женщины нарисованные у него не отняли.

      Однажды, перед тем, как сесть за шахматную доску, Михаил Захарович поставил пластинку