Хоккенхаймская ведьма. Борис Конофальский

приютил!

      – Приютил, оно конечно. Уж вам тут неплохо жилось. – Бубнил трактирщик. – Я и так для вас все цены на четверть скинул, а вы семь монет даёте!

      И начался унылый торг, в котором каждый считал себя правым.

      Закончился он к обоюдному неудовольствию сторон на сумме семь талеров и шестьдесят крейцеров.

      Разозлённый трактирщик ушёл, а Волков в плохом настроении сидел за столом и пил пиво, но недолго, вскоре к нему за стол подсел Брюнхвальд. Кавалер сказал ему:

      – Наконец-то, где вы ходите, Карл, нам уже скоро выезжать, пора грузить подводы и седлать лошадей.

      На что ротмистр ему ответил недолго думая:

      – Я не еду, Иероним.

      Волков опешил, смотрел на него и не знал, смяться ли ему или орать, поэтому он спросил:

      – Что значит, не едете? Мы, вроде как, договорились с вами, и вы, вроде как, работаете на меня.

      – Я хотел просить вас об одолжении, я прошу отпустить меня. Мой сержант толковый малый, он сможет меня заменить.

      Сержант был и впрямь толковый малый, но кавалера всё равно начало потряхивать, он бледнел от негодования:

      – Карл, вы в своём уме? Что за шутки?

      – Мне нужно остаться тут. – Отвечал Брюнхвальд твёрдо.

      – Из-за этой вдовы? Да вы в своём уме, ротмистр? Вы бросаете меня в начале дела. Из-за этой женщины? Карл, у вас треть бороды уже в седине, а вы ведёте себя как безмозглый юнец!

      – Мне нужно остаться тут. – Упрямо повторил Брюнхвальд.

      – Она вас приворожила! – Догадался Волков. – Она точно ведьма!

      – Она не ведьма, она добрая женщина и мягкая, она даже вас читает добрым человеком. Хотя никто другой про вас так даже не подумает.

      – Она добрая и мягкая? – Кривился кавалер.

      – Да она добрая и мягкая. – Настаивал Брюнхвальд.

      Волкова так и подмывало сказать, что вдова настолько мягкая и добрая, что половина города побывало у неё под подолом. Исключительно по доброте душевной. Но благоразумно сдержался.

      – Иероним, – продолжал ротмистр серьёзно, – с ней хотят расправиться. В городе куча мерзавцев, которые ненавидят её.

      Волкова это ничуть не удивляло. Он готов был уже принять решение Брюнхвальда, к тому же он вдруг вспомнил, что по договору, ротмистр обходился ему в три офицерские порции, то есть один стоил как двенадцать солдат. И кавалер произнёс:

      – Ну, что ж, раз так, то оставьте себе пару солдат покрепче, но жалования я вам с сегодняшнего дня больше не плачу.

      – Я знал, что на вас можно положиться, мой друг, – как ребёнок обрадовался Брюнхвальд, – пойду, скажу ей, что вы меня отпустили.

      Он встал из-за стола.

      – Смотрите, что бы вас тут не зарезали, – сказал кавалер всё ещё недовольно.

      – Я не позволю этим мерзавцам,– обещал ротмистр.

      – Ну, будь по-вашему, ладно. Значит, вас заменит сержант?

      – Да, вы ж его знаете, он толковый человек. А меня не зарежут, это ж бюргеры, я и не таких успокаивал. А сержанту я передам дела сейчас же.

      – Напоследок