Портрет прекрасной наездницы. Игорь Иванович Бахтин

насупилась и, копируя блатноватую манеру разговора подростков, гнусаво произнесла:

      – Вылазь, давай. Я у стены сидеть буду. Резче, резче шевели мослами! А я ему, такая, поклонилась и ответила тогда: «О, мой повелитель! Слушаюсь и повинуюсь!»

      Все расхохотались. Вадим, пытающийся сохранять солидность, не выдержав, разулыбался смущённо.

      Ерошкин нетерпеливо произнёс:

      – Ребята, здесь задохнуться можно, Пошли, подышим. А после ещё попляшем. Айда во двор.

      Класс вывалился за дверь школы. Обогнув здание, выпускники направились к спортивной площадке, где расселись на скамейки и закурили. Курили все кроме двух девочек и Тани. Появилось шампанское, одноразовые стаканчики. Вадима охватила нервозность и скованность, он сидел на краю скамейки про него забыли, подступала обида – он чувствовал себя здесь лишним. Часть кампании разбилась на парочки и «обжималась», несколько девочек и парней, среди которых была и Таня, о чём-то весело беседовали. Неожиданно она посмотрела на одиноко сидящего Вадима и подошла к нему.

      – Скучаешь? – спросила она, присаживаясь с ним рядом. Принуждённо улыбаясь, Вадим пожал плечами:

      – Да, так.

      Таня помялась.

      – Ну, что же ты не спрашиваешь, как поживает Багира? Ты про неё забыл? Она такая умная, ждет меня за дверью, ещё когда я только к дому подхожу. И я часто вспоминала тебя, глядя на неё. Ну, а ты, как жил это время?

      – Нормально жил, я в армию ухожу. Вот приехал …

      – Серьёзно? Сейчас про армию такие ужасы рассказывают.

      – Прорвёмся, – усмехнулся Вадим, – это маменькиным сынкам трудно в армии.

      Таня, помолчав, спросила:

      – Ну, а вообще, где ты был всё это время, как жил, если это не секрет, конечно.

      – Ты извини, конечно, – продолжила она, не дав ему ответить, но я часто о тебе вспоминала, после того, как ты исчез. Думала о том, как это ужасно трудно, в пятнадцать-шестнадцать лет жить без семьи, в вечной опасности, без поддержки близких людей. Для меня было невозможным представить себя в такой ситуации, я частенько думала о том, почему молодые ребята идут на это, зачем им это нужно, а ведь их так много теперь, этих ребят, которые уходят из дома. Нет, я это хорошо понимала и даже плакала, когда в четырнадцать лет читала романы французов и англичан, ну, вот эти «Без семьи», «Оливер Твист» «Отверженные» и другие книги о детях выкинутых нищетой, злыми людьми на обочину жизни. А что мальчишек нашего века заставляет уходить из семьи? Что тебя, например, заставило? Прости, пожалуйста, худо-бедно ты жил в квартире, с мамой, сёстрами. Они, кстати, у тебя большие умницы и добрые девочки, ты не шиковал, но ведь и не голодал? Одет был, обут, ходил в школу – так у нас многие живут. Свобода? Но свобода она внутри человека. Смешно искать её в пространстве. Для неё не нужно особых условий. Она не вещь – это не осязаемый предмет, который можно пощупать. И уж свобода точно не такое положение вещей, когда всё дозволено, и всё можно делать. Есть много чего такого, что по-настоящему свободные люди никогда не станут делать.

      Он,