Нестор-летописец. Наталья Иртенина

слышно, к Супою подходят, – сообщил холоп. – Силища несметная!

      – Отец, могут ли половцы осадить Киев? – спросил Несда.

      – Осадить-то могут. Сто лет назад, при княгине Ольге, осаживали. Да и тогда не взяли, а теперь и подавно. Не по зубам им станет Ярославов град.

      Захарья говорил рассеянно, мысли его были далеко, с тремя лодьями, плывущими мимо вражьей орды.

      На дороге от Берестового до монастыря часто попадались дружинники, едущие в одну и другую сторону. А то и вовсе – коней пустят щипать траву, сами под кустом на расстеленном мятле лежат, млеют. По небу ходят тучи, но надоевшим дождем не сыплет, и то хорошо.

      Захарья на дружинников смотрел с пристрастием. В юности сам хотел стать кметем, надеть на шею воинскую гривну. Не сумел. Теперь и сын оказался бездарным к воинской храбрости. Княжьи отроки, словно чуя эту робость к оружию, на купца с его телегой поглядывали свысока. Презрительно ухмылялись, свистом и криком вытесняли с дороги. Захарья ужимался и тайком стыдился.

      Когда показался монастырский тын, он бы вздохнул свободней, да не тут-то было. У ворот толпилась целая орава конных и спешенных гридей. С появлением купецкой телеги они показали к ней интерес. Остановили и потребовали:

      – А ну поворачивай назад.

      – Да я же… – Захарья растерянно оглянулся на Несду. – С дарами… для черноризцев.

      – Неча тут шляться, когда князья благословляются.

      – Князья? – убито пробормотал Захарья.

      – Тебе, купецкая рожа, чего здесь надобно?

      Несда вдруг догадался, что дружинники всего лишь смеются над ними.

      – Мы к игумену Феодосию, он нас ждет, – громко заявил он. От смелого вранья кровь бросилась в лицо.

      – Так прям и ждет?

      – Занят Феодосий, пошли прочь.

      – А пока он занят, мы с братом экономом дело справим. Поминки у нас – вот: мед, деревянное масло и пшено. Если не привезем все это сегодня, игумен Феодосий осерчает, – упоенно врал Несда. – Масло у монахов кончилось, нечем лампады заправлять. И князей угощать нечем – последний мед вчера доскребли.

      Захарья униженно молчал.

      – Ну, – чуть присмирели гриди, – если так… Заплати мыто и проезжай.

      – Какое мыто, вы что, ополоумели? – Захарья от изумления охрабрел.

      – Я те дам щас – ополоумели! – пригрозил один из отроков, для виду хватаясь за меч.

      – Ладно, – смеялись другие, – пущай проезжает. Не то обидится еще, князю нажалуется. Ишь ты, вырядился, купчина. Чернецов нарядом не удивишь, у них у самих знатные одёжи – дранина да рванина.

      Монастырский привратник, слышавший весь разговор, распахнул ворота для телеги.

      – Прости, Господи, нас, грешных, – вздохнул он.

      – Как бы нам с игуменом Феодосием повидаться? – смущенно спросил его Захарья, входя в обитель.

      – Так у блаженного Антония все, – сказал чернец, – отец игумен и князья и воеводы ихние. Обождать надо. А о брате Анастасе там