Письма с Первой мировой (1914–1917). Фридрих Краузе

и должности. Для меня это загадочно, так как московские гренадеры, по газетным известиям, были уже во многих боях и потерпели весьма крупные потери. Почему он остался? Что же, я этому только рад.

      Получил также сегодня открытку от Зайцева из Воронежа. Пишет, что у него сейчас там много работы. Говорят, что их переведут на Кавказ. Кажется так, что всё более или менее работают, только мы здесь в Волочиске почием на лаврах. <…>

      Мне очень нравится Елпатьевский. Он пишет просто и сердечно. <…> Надо будет купить его «Крымские очерки»[171].

      Милая, ты, может быть, удивляешься, почему я в последних письмах не задеваю тех вопросов, которые мучают нас обоих. Но я боюсь, что в таком случае письмо может и не дойти до тебя, я стал более осторожен. И я так надеюсь, что скоро, скоро мы с тобой лично обо всем поговорим, что нас волнует, чем мы живем. Все-таки я продолжаю верить, что к весне война кончится.

      Шурочка, дорогая, как хорошо будет наше свидание, только бы не сглазить! Ты мне только обещай, милая, что если почему-либо моя поездка не состоится, ты не будешь отчаиваться и падать духом. Поверь, что я постараюсь изыскать другой путь, другие поводы.

      Твой Ежка.

      <…>

      35.

      Волочиск, 20-го ноября 1914

      Милая, сомнения терзают меня, сегодня я порядочно нервничал. Дело об отпуске осложняется чем дальше, тем больше. Дело об отпуске осложняется чем дальше, тем больше. П. П. поехал сегодня в Подволочиск, но наткнулся на целый ряд «но». Надо предварительно отметить, что начальник] эвакуационного] п[ункта], который отпустил коллегу на месяц, о чем я тебе раньше писал, недавно сменен за что-то, а на его место назначен весьма суровый служака, наводящий ужас и страх на всех. При старом-то это было бы пустяк устроить, и сомнений не могло бы даже быть. Тот был милейший господин!

      Другая личность, играющая некоторую роль, это главн[ый] врач эвакуационного] п[ункта]. Он недавно уехал на целый месяц. Это не беда, что он уехал, потому что он личность суровая и взбалмошная. Он обижался, когда его называли доктором – он прежде всего статский советник!.. Его сейчас заменяет его помощник, очень милый и предупредительный господин, который с удовольствием сделает всё что может. Вот та обстановка, в которой приходится действовать.

      Так вот, начальник] эвакуационного] п[ункта] сначала заявил П. П., что отпусков он никому не дает, а если кто болен, то пускай лечится в госпитале. Затем немного смягчился и заявил, что необходима комиссия в Киеве, что, дескать, она определит и назначит. П. П. старался его убедить, чтобы комиссию устроить здесь, а отпуск давать не в Киев, а в Москву, где у меня есть знакомые профессора и подходящая обстановка. Наконец он заявил, что передаст и. д. главного] врача, с ним посоветуется. Так П. П. с ним и покончил.

      Поговорил он затем с этим самым главным врачом. Тот был очень мил, согласился со всеми доводами П. П-ча и обещал устроить всё возможное, назначить комиссию здесь и отправить в Москву. П. П. его предупреждал, чтобы он устроил бы так, чтобы меня не отправили бы как слабосильного куда-нибудь в дружину. Обещал и это.

      Теперь вопрос

171

Елпатьевский С. Я. Крымские очерки. М., 1913 (2-е изд. – 1915).