Все шансы и еще один. Кристина Арноти

реформы, которые поначалу выглядят незаметными…

      – Это все равно что сказать дантисту: «Сделайте мне искусственные зубы, но чтобы они были такими же некрасивыми, как настоящие, тогда никто не увидит разницу».

      – Вы ничего не знаете о политической жизни французов, – сказал он. – Французов невозможно предвидеть, с ними надо обращаться деликатно.

      – Они злятся, когда спят с девушкой, не имеющей прошлого…

      – Да нет, это не то…

      Он страдал. Плечо его замерзло, рука окоченела, а Лиза превратила его в никудышного донжуана, в какого-то местного Аль Капоне секса.

      – Может, поспим?

      Она зевнула, губами касаясь груди Лорана.

      – Надо спать, – повторил Лоран. – Завтра у меня важное собрание. Забудь меня, Лиза…

      – Согласно статистике, девять женщин из десяти помнят своего первого мужчину в жизни, – сказала она.

      – А десятая? – спросил он.

      – Совершенно презренная. Ничего абсолютно не знает. Я вхожу в число девяти. Буду помнить вас всю жизнь.

      – Лучше будет, если вы меня забудете. Даже если у меня время от времени бывают заскоки, как в этот вечер, люблю я только мою жену.

      Лиза тотчас отстранилась от Лорана. Через несколько секунд он ощупал кровать.

      – Где вы?

      – На бивуаке.

      Завернувшись в покрывало кровати, свернувшись калачиком, она дрожала от холода.

      – Вернитесь, – сказал Лоран. – Простудитесь.

      – Нет.

      – Да.

      – Нет.

      – Да, я говорю.

      У него закружилась голова от этого прелестного кошмара. Он играл в игру «да-нет, да-нет» с девицей двадцати одного года в комнате отеля, в Женеве, накануне важного собрания.

      – Будьте благоразумны и поймите как следует: мы никогда больше не увидимся.

      – Я поняла, – сказала она. – Вы исчезнете. Кончено. Это как смерть.

      Он поцеловал Лизу в щеку и понял, что она плачет.

      – Опять слезы, – сказал он угрюмо.

      Она вытерла нос простыней. Лоран весь сжался. Он оказался по воле случая с девицей, вытирающей нос углом мокрой простыни.

      – Вы неделикатный и нелюбезный человек, – сказала она. – И лишены нежности. Вы загубили мое первое воспоминание! Вы настоящий грубиян.

      Вот он, как на картинке. Конюх, поваливший на сено молодую крестьянку. Он опасался завтрашнего дня, когда ему предстояло встретиться с внимательной и строгой аудиторией, глядеть в лицо своим будущим болельщикам глаза в глаза. Могут ли внушать доверие его глаза в сиреневом окружении?

      – Лиза… Надо поспать…

      Она отодвинулась от него с обезоруживающей легкостью.

      – Спите.

      – Вернитесь, – сказал он.

      Она больше не двигалась, он даже не слышал ее дыхания. Он в третий раз овладел ею. Она с интересом испытала этот наскок.

      – А она все же согревает, эта деятельность.

      В сорок девять лет, он имел сегодня женщину трижды. Несравнимый самец, супермен, к тому же с умом, а эта дурочка смеет говорить о