Все шансы и еще один. Кристина Арноти

очередь. Пошевеливайтесь!

      – Больше никогда не увидимся, – кричала она из душевой, перекрывая бульканье воды.

      Пока он одевался, она тоже оделась. Встретились лицом к лицу, живые и вместе с тем нереальные, как на негативе фотографии.

      – Франкенштейн[1],– сказала она очень спокойно. – Вы – Франкенштейн. И я еще смягчаю.

      – Не делайте мне упреков. Я ничего вам не обещал, – сказал он, теряя голову от желания уйти.

      Он огляделся вокруг, чтобы убедиться, что ничего не забыл.

      – До чего мелочен, – сказала Лиза – Ласковое слово ничего не стоит… Только одно ласковое слово. Вы – настоящий скупердяй. Скупитесь на слова, на чувства, на ласку.

      – Послушайте меня внимательно. Даже если это в моей природе, хотя это не так, мне некогда быть нежным сегодня утром.

      Он был почти удивлен ее откровенностью.

      – Я не умею играть чувствами. Меня ждет самолет. Хотел бы, чтобы вы меня поняли и мы бы расстались по-доброму. Если нет, я оставляю вас здесь и ухожу.

      Время было шесть часов без девятнадцати минут и двадцати секунд, как утверждали японские часы. Мюстер, должно быть, мучался от нетерпения в холле гостиницы. Он хотел покинуть Лизу элегантно, как в американских комедиях пятидесятых годов: легкий поцелуй в лоб, другой – в губы, с легендарной легкостью Кари Гранта. Но эпоха изменилась. И особенно в это утро. Его слова «расстанемся по-хорошему» попали как огонь в пороховую бочку.

      – Вы могли бы, по крайней мере, разыграть комедию.

      – Если бы у меня было время, я рассказал бы вам красивую историю.

      – Что вы меня немного любите?

      – Да нет! – воскликнул он в отчаянии. – Вы не знаете, чего вы хотите… Вы меня выбрали, покорили, поимели. Я лишь выполнял ваши желания. Вашу волю.

      – Какое лицемерие, – сказала она. – Итак, вы – моя жертва, если я правильно понимаю.

      – В какой-то мере да. Кто бы устоял перед вашими авансами? Вы проявили расторопность, свободу, хвалились вашей «опытностью». Потом я вижу вас девственной и сентиментальной. Это же с ума сойти можно!

      Нельзя же быть одновременно женщиной, свободно отдающейся, и средневековой статуей, которую похищает рыцарь из крестовых походов. Вы вели себя как «свободная» женщина! Получайте последствия вашей свободы и дайте мне уйти. Вы забудете меня, милашка… Пошли.

      – Вы все-таки «нудный мужик», – сказала она. – Вчера я была права: первое впечатление всегда верно, даже если оно плохое. Вы понимаете, что я вам говорю? Вы гнусный тип.

      Она направилась к двери. Он ее задержал.

      – Не воспринимайте это таким образом. Все-таки нам было хорошо… Прошу вас… Я терпеть не могу драм. А вы создаете сейчас драму.

      Она готова была избить его кулаками. Лоран ее удержал. Она заговорила очень быстро:

      – Вы хотите еще и моральный комфорт? Голубой цветок в петлице? Добрую память в альбоме? Значит, всего хотите? Не получите ничего. Пустое место… Вы даже не приглашаете меня вместе позавтракать. Вы дурно воспитанный мужчина. У вас нет деликатности, только дурные манеры.

      Он

1

Франкенштейн – герой романа Мэри Шелли.