Все шансы и еще один. Кристина Арноти

У меня вес меняется с трудом. Просто не люблю блинчики.

      – Но вы любите свою жену?

      Под глазами сиреневые мешки, менторский тон. Кстати, она играла на этом.

      – Да, я люблю свою жену.

      Этим заявлением он утвердился в себе. Все могли слышать, скрывать было нечего. Великолепное ощущение, когда совесть спокойна хотя бы на этот вечер. Он вздохнул внутренне. На этот раз он взнуздал свое желание, любопытство, свое ненасытное желание «еще одну» заиметь в его галерее женщин-сувениров.

      – Сегодня утром, – сказала она, – я уже воображала себя голой в ваших объятиях. В каком-то теплом уголке, мягком и темном.

      Она говорила о своей наготе с глубоким безразличием. Она продолжала, а он не знал, коварна она или естественна.

      – Но конечно, раз вы любите свою жену, это все меняет. Я уважаю супружескую любовь. Влюбленная пара – какая утешительная картина. Супружество, осуществленное в благородном смысле в угоду Господу. Кстати, полагаете ли вы, что Господь печется о чести и половой жизни каждого человека? Я рада, что в нашем прогнившем мире знаю мужчину верного, влюбленного, безупречного, значит, такое еще существует…

      – Не будем преувеличивать, – сказал он.

      Комплименты, которыми осыпала его Лиза, лишали его оперения. Она склонилась к нему:

      – По сути, вместо того, чтобы воспользоваться ложной известностью, вы от нее страдаете! Не беспокойтесь. Я уже совсем вас не хочу. Женатый мужчина – неприкосновенный. К тому же, раз он любит свою жену, это уже не мужчина.

      Он слушал ее как зачарованный. Она перевернула роли. Осмелилась выразить желание завладеть им. Это свободное обращение с языком возбуждало его, словно он слышал призыв к восстанию против лицемерия: «Выпрямитесь, согбенные еврейско-христианским воспитанием, сдержанные и строгие. Не гните спину. Наслаждение – не проклятие. Не бойтесь воспользоваться им».

      Теперь он говорил с подчеркнутой нежностью:

      – Я пригласил вас на этот ужин, потому что почувствовал, что вы несчастны.

      Ирония во взгляде Лизы распространилась на бесконечно обширную область.

      – Не думаю, что это правда. Вы – не добрый самаритянин. Я вам понравилась, и вы мне понравились. Вы изменили намерение. Это – ваше право. Имейте мужество признаться в этом.

      – Вы мне показались жалкой, – настаивал он.

      Она покачала головой.

      – Человек несчастный не вызывает жалости. Я вовсе не была жалкой. Несчастной – да.

      – Предположим, – сказал он, – но, когда ужинают с красивой молодой женщиной, не обязательно воображать ее в своей постели.

      – Не обязательно. Вы совершенно правы, – сказала Лиза— Мужчины в возрасте за восемьдесят абсолютно не заинтересованы. Ваша внешность меня обманула. Внутренне вы – старик. Отсюда и происходит недоразумение.

      – Вы невозможны, – сказал он. – Вы никогда не видели верного мужчину?

      – Сегодня утром у вас были все качества, кроме качеств верного мужчины.

      Он подал знак метрдотелю, чей