Костёр в белой ночи. Юрий Сбитнев

хранят в себе».

      Ей стало ясно, она поняла его.

      «Хорошо, Миша, я не буду трогать твоё имя. Хотя для ДЕЛА, – она написала это слово заглавными, – для большого ДЕЛА опубликование дневников было бы кстати. Мы – деловые люди и должны служить ДЕЛУ даже своими интимами. Шеф наш не понимает твоего упрямства, я тоже, да и умные люди не понимают. А твой Старик, он куда умнее тебя, сказал: «Чёрт с вами, публикуйте какую угодно ерунду, только чтобы было не антинаучно. Как хотите!» Вот душка, вот молодец! А ты скупердяй, зазнавшийся чин. В пяти номерах (мы уже разбили дневники на куски), в пяти номерах нашей газеты будет набрано корпусом (жирным или полужирным, как захочешь): «М. И. Канаев – кандидат биологических наук, начальник Тихоокеанской экспедиции Академии наук СССР». Неужели ты не понимаешь, как это важно для тебя? Ответь на этот вопрос. Целую. Лиза».

      Он отправил радиограмму:

      «Не понимаю тчк Канаев тчк».

      Лиза ответила:

      «Разреши мне пользоваться письмами как считаю нужным вскл Письма мои вопр Деева».

      «Письма твои тчк Я ни при чём вскл». Без подписи.

      После обмена радиограммами они не писали друг другу месяца полтора.

      Михаил написал первый, не выдержав тоски, что наваливалась на него в короткие часы отдыха. Написал по-прежнему шутливо, непринуждённо и очень нежно. Она опять казалась ему незащищённой и жалкой в своей уверенности, в своём стремлении делать всё по задуманному раз и навсегда плану.

      «Мишка, а я всё-таки по-деловому распорядилась моим личным («личным» было подчёркнуто) богатством. Написала два шикарных очерка по твоим письмам. Не кричи! Не кричи! Тебя там нету, и никто тебя там не узнает. Ты хоть и учёный, но мужик, а там интеллектуал, пальчики оближешь. Умница и лапушка! Вот! Результат – очерки на доске лучших материалов, с проблемкой, и с критикой, и с образом – очерки-то. Понял, что такое деловая и умная женщина, дурачок?! На гонорар купила себе модерновый свитер. Конечно, у спекулянтов! Ездят, гады, за границу! Целую, скучаю, твоя жёнушка».

      Бессонно лежал в ту ночь Михаил в каюте. Вставал. Курил. Ходил из угла в угол. Думал: «Ну что тут такого?! Баба как баба! Хочется быть на виду. Первой хочется быть. Письма? Да чёрт с ними! Догадалась бы прислать дурацкие эти очерки. Может быть, там действительно ни к моим воротам, ни к твоим плетням. Да всё ерунда! Но в главном неужели она ничего не чувствует… Ведь я ей кричу, зову её! Её – женщину, жену, творительницу рода! А она – выжимки. Как на бобровую струю идут в капкан любые звери, так и на мои выжимки её дурацкий читатель…»

      Близилось возвращение. Михаил заранее отправил письмо Лизе, чтобы она прилетела во Владивосток на встречу. Она ответила, что очень хочет прилететь, но всё-таки думает, что лучше увидеться в Москве. Билет до Владивостока дорог, а им предстоит столько совершенно необходимых трат: и одеться надо, и купить ему кабинет для новой квартиры, которую обещают к праздникам.

      И всё-таки она прилетела. Михаил не поверил глазам: стоит на пристани, среди