Драматургия. Артур Олегович Лазарев

противоречии будет строиться фундамент его творчества. Литература мистера Твена наполнена многими подобными примерами; а что же с Брэдбери?

      Рэй Дуглас Брэдбери родился через 10 лет после смерти Марка Твена, следовательно, его юность, да и вообще его жизнь проходила уже совсем в другой Америке. Америка Брэдбери уже была индустриальной империей, в которой, словно в калейдоскопе, закрутились события, люди, деньги, шоу и развлечения. Мещанская Америка Твена, Америка викторианской эпохи навсегда осталась где-то в прошлом, пришло время мегаполисов и колоссальных агломераций на миллионы человек. В этих больших городах за несколько минут на перекрёстке ты встречаешь столько людей, сколько Твен мог увидеть разве что за всю свою жизнь. Эта новая Америка ставила перед собой такие задачи, о которых твеновская Америка не могла и мечтать – в том числе и полёт к другим планетам. Но приход нового не означает отсутствие ностальгии по старому, памяти «о той Америке, которую они потеряли». Это, на мой взгляд, и определило удивительный сплав тех писательских характеристик, которыми обладал Брэдбери. У Твена зачастую главными героями выступают дети – не самые образованные, не самые умные, удачливые, симпатичные – просто ищущие дети, со всеми извечными детскими вопросами о том, что такое хорошо, плохо и т. д. У Брэдбери также немало отсылок к детству, но эти отсылки обычно носят ностальгично-романтический оттенок – провинциальный городок, в который приезжает бродячий цирк со своими неповторимыми звуками и запахами, шум железной дороги вдалеке, побег от взрослых в ночь по громоотводу, ощущение волшебности и важности каждого момента лета… Дети Брэдбери не призваны для того, чтобы через призму их глаз разглядеть несовершенство мира, который построили взрослые. Вовсе нет… Они сами и есть мир, через их глаза мы видим Красоту, а не уродство. И в этом соотношении Твен (особенно поздний) выступает старым циником, который, в общем, не питает никаких иллюзий по отношению к людям и их институтам, в то время как Брэдбери выступает старым непоколебимым романтиком, страждущий взгляд которого вечно направлен к звёздам. В своих «Марсианских хрониках» Рэй переносит на Марс уютные американские городки, с ночным громыханием по дорогам кадиллаков, с уютными зелёными кладбищами под названием «Тихое местечко» и т. д. Да, не всё проходит гладко у «новых марсиан», но надежда на лучшее не умирает, и заканчиваются «Хроники» этим:

      «Мне всегда так хотелось увидеть марсианина, – сказал Майкл. – Где же они, папа? Ты ведь обещал.

      – Вот они, смотри, – ответил отец. Он посадил Майкла на плечо и указал прямо вниз.

      Марсиане!.. Тимоти охватила дрожь.

      Марсиане. В канале. Отраженные его гладью Тимоти, Майкл, Роберт, и мама, и папа.

      Долго, долго из журчащей воды на них безмолвно смотрели марсиане…»

      Новая жизнь, словно феникс из пепла, возрождается на Марсе, чтобы всё однажды повторилось. Собственно говоря,