Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

слезай, – сказал тот и злобно дернул Себастьяна, чтобы доказать свою власть.

      Себастьян спрыгнул и так ударил противника, что тот пошатнулся. Завязалась борьба, но тут проходивший мимо рабочий подоспел на помощь сыщику. Вдвоем они поволокли Басса на станцию и передали железнодорожной полиции. Пальто его было разорвано, лицо и руки расцарапаны, глаз подбит. В таком виде Себастьян был заперт до утра.

      Дети прибежали домой, еще не зная, что случилось со старшим братом, и ничего толком не могли рассказать, но когда пробило девять часов, потом десять, одиннадцать, а Себастьян все не возвращался, миссис Герхардт обезумела от тревоги. Сын нередко приходил домой и в двенадцать, и в час, но мать чувствовала, что в этот вечер с ним произошло что-то ужасное. Когда пробило половину второго, а Себастьян так и не явился, она расплакалась.

      – Надо пойти предупредить отца, – сказала она. – Наверно, Басс попал в тюрьму.

      Дженни вызвалась пойти; Джорджа, который уже спал крепким сном, разбудили, чтобы он ее проводил.

      – Что такое?! – с изумлением воскликнул Герхардт при виде детей.

      – Басс до сих пор не вернулся домой, – объяснила Дженни и рассказала, как неудачно они в этот вечер ходили за углем.

      Герхардт тотчас бросил работу, вышел с детьми и направился в тюрьму. Он догадывался о том, что произошло, и сердце его сжималось.

      – Только этого не хватало! – беспокойно повторял он, неловко отирая ладонью вспотевший лоб.

      В участке дежурный сержант кратко сообщил ему, что Басс арестован.

      – Себастьян Герхардт? – переспросил он, заглядывая в списки. – Да, есть такой. Воровал уголь и оказал сопротивление представителю власти. Это ваш сын?

      – Ach Gott! – сказал Герхардт. – О господи! – повторил он, в отчаянии ломая руки.

      – Хотите его видеть? – спросил сержант.

      – Да, да, – ответил отец.

      – Проведи его, Фред, – обратился тот к старику-караульному. – Пускай повидает парня.

      Когда Герхардт, стоя в соседней комнате, увидел входящего Себастьяна, встрепанного, избитого, силы изменили ему и он заплакал. Он не мог выговорить ни слова.

      – Не плачь, папа, – храбро сказал Себастьян. – Я ничего не мог поделать. Ну, не беда. Утром меня выпустят.

      Герхардт весь дрожал, подавленный горем.

      – Не плачь, – продолжал Себастьян, всячески стараясь сам сдержать слезы. – Со мной ничего не случится. Что толку плакать.

      – Я знаю, знаю, – горестно сказал отец, – но я не могу удержаться. Это все моя вина, ведь я позволял тебе этим заниматься.

      – Нет, нет, – возразил Себастьян, – ты тут ни при чем. А мама знает?

      – Да, знает. Дженни и Джордж только что пришли ко мне и сказали. Я только что узнал…

      И он снова заплакал.

      – Ну, не надо так расстраиваться, – сказал Себастьян; в эту минуту в нем пробудилось все лучшее, что было в его натуре. – Все уладится. Возвращайся на работу и не горюй. Все уладится.

      – Почему