Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

что болтают ваши соседи, потрудитесь высказаться.

      Сенатор стоял перед Герхардтом, как величественное воплощение правоты и безупречности. Он не повышал голоса, не делал резких жестов, но в выражении его плотно сжатых губ была решимость и непреклонная воля.

      – Не хочу я больше с вами разговаривать, – возразил Герхардт, слегка сбитый с толку, но не испуганный. – Моя дочь – это моя дочь. И мое дело решать, гулять ли ей по вечерам и выходить ли за вас замуж. Знаю я вас, политиков. Когда мы познакомились, я вас считал порядочным человеком, а теперь вижу, как вы поступаете с моей дочерью, и знать вас больше не хочу. Уходите отсюда, вот и весь разговор. Больше мне от вас ничего не надо.

      – Очень сожалею, миссис Герхардт, что мне пришлось вступить в такие пререкания у вас в доме, – сказал Брэндер, намеренно отворачиваясь от разгневанного отца. – Я понятия не имел, что ваш муж возражает против моих посещений. Во всяком случае, это ничего не меняет. Не огорчайтесь, все не так плохо, как кажется.

      Герхардт был поражен его хладнокровием.

      – Я ухожу, – продолжал Брэндер, снова обращаясь к нему, – но не думайте, что я так это и оставлю. Сегодня вы совершили большую ошибку. Надеюсь, вы это поймете. Доброй ночи.

      Он слегка поклонился и вышел. Герхардт захлопнул за ним дверь.

      – Теперь, надеюсь, мы от него избавились, – сказал он. – А тебе я покажу, как шататься вечерами по улицам, чтоб весь свет болтал про тебя.

      Больше на эту тему не было сказано ни слова, но по лицам и настроению всех обитателей дома, в котором последующие дни царило гнетущее молчание, нетрудно было понять, что они переживают. Герхардт мрачно раздумывал о том, что своей работой он обязан сенатору, и решил отказаться от места. Он объявил, что в его доме не должно быть больше никакой стирки на сенатора, и, не будь он уверен, что работу в отеле миссис Герхардт нашла самостоятельно, он запретил бы и это. Во всяком случае, ни к чему хорошему эта работа не привела. Не пойди жена в отель, не было бы и сплетен.

      А сенатор был очень расстроен досадным происшествием. Обывательские сплетни всегда неприятны, но человеку с его положением оказаться героем такой сплетни и вовсе не пристало. Брэндер не знал, как поступить, и, пока он колебался и раздумывал, прошло несколько дней. Затем его вызвали в Вашингтон, и он уехал, так и не повидавшись с Дженни.

      Тем временем Герхардты по-прежнему перебивались как могли. Разумеется, они очень бедствовали, но Герхардт готов был мужественно переносить нужду, лишь бы честь оставалась при нем. Однако бакалейщику надо было платить не меньше прежнего. Одежда детей неумолимо изнашивалась. Пришлось соблюдать строжайшую экономию и приостановить уплату старых долгов, с которыми Герхардт пытался разделаться.

      Потом настал день, когда надо было внести годовые проценты по закладной, а вскоре два бакалейщика, встретив Герхардта на улице, спросили, когда он вернет долг. Он без колебаний объяснил им состояние своего кошелька и с подкупающей искренностью сказал, что будет стараться изо всех