Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

и расположение были на твоей стороне. Он, Герхардт, так старался жить, соблюдая все установленные правила! Почему бы людям не удовольствоваться этим и не оставить его в покое?

      – Спасибо, что ты мне сказал, – пробормотал он, направляясь к дому. – Я об этом подумаю. Всего доброго.

      Он воспользовался первым же удобным случаем, чтобы расспросить жену.

      – Чего ради сенатор Брэндер ходит к Дженни? – спросил он по-немецки. – Соседи уже стали сплетничать.

      – Тут нет ничего худого, – ответила миссис Герхардт тоже по-немецки. Вопрос явно застал ее врасплох. – Он приходил только два или три раза.

      – Но ты мне про это не говорила, – возразил муж, возмущенный тем, что она терпела поведение дочери и покрывала ее.

      – Не говорила, – созналась миссис Герхардт в полнейшем замешательстве. – Он заходил только раза два.

      – Только! – воскликнул Герхардт, поддаваясь чисто немецкой привычке повышать голос. – Только! Все соседи уже судачат об этом. На что это похоже, скажи, пожалуйста?

      – Он заходил только раза два, – беспомощно повторила миссис Герхардт.

      – Сейчас подходит ко мне на улице Уивер, – продолжал Герхардт, – и говорит, все соседи болтают про человека, с которым гуляет моя дочь. А я ничего не знаю. Стою, как дурак, и молчу. Куда это годится? Что он обо мне подумает?

      – Ничего тут такого нет, – возразила жена. – Дженни раза два ходила с ним погулять. Он сам заходил сюда, к нам в дом. Что тут такого, о чем толковать? Неужели девушке уж и развлечься нельзя?

      – Но ведь он уже немолодой, – сказал Герхардт, повторяя слова Уивера. – Человек видный, с положением. Чего ради он ходит к такой девушке, как Дженни?

      – Не знаю, – защищалась миссис Герхардт. – Он приходит к нам в дом. Я за ним не знаю ничего плохого. Разве я могу ему сказать, чтоб он не приходил?

      И Герхардт умолк. Он знал сенатора с наилучшей стороны. В самом деле, что тут страшного?

      – Соседи всегда рады посплетничать. Им больше не о чем говорить, вот они и болтают про Дженни. Ты сам знаешь, она хорошая девушка. Зачем они сплетничают понапрасну? – Глаза доброй матери наполнились слезами.

      – Все это так, – проворчал Герхардт, – но ему незачем ходить сюда и водить такую молоденькую девушку на прогулки. Это не годится, даже если у него и нет на уме ничего худого.

      Тут как раз вошла Дженни. Она слышала голоса родителей из комнатки, которая служила спальней ей и сестре, но и не подозревала, какое значение имеет для нее этот разговор. Когда она вошла, мать повернулась к ней спиной и склонилась над столом, где готовила печенье, стараясь скрыть от дочери покрасневшие глаза.

      – Что случилось? – спросила Дженни, немного встревоженная натянутым молчанием родителей.

      – Ничего, – решительно ответил отец.

      Мать даже не обернулась, но самая ее неподвижность была многозначительна. Дженни подошла к ней и тотчас увидела, что она плакала.

      – Что случилось? – удивленно повторила девушка, глядя на отца.

      Герхардт