Дженни Герхардт. Теодор Драйзер

она приходит. Я желаю ей добра, но, может быть, лучше, чтобы она не приходила, по крайней мере в ближайшее время.

      В тот вечер сенатор снова сидел в своем кресле и размышлял над тем, что произошло. Оказывается, Дженни дорога ему, гораздо дороже, чем он думал. Теперь, когда у него не было больше надежды видеть ее у себя, он стал понимать, как много значили для него ее короткие посещения. Он тщательно обдумал все и понял, что сплетен в отеле не избежать: видно, он и впрямь поставил девушку в очень неудобное положение.

      «Пожалуй, следует покончить с этой историей, – думал он. – Я вел себя слишком неразумно».

      Придя к такому заключению, Брэндер отправился в Вашингтон и жил там, пока не истек срок его сенаторских полномочий. Затем вернулся в Колумбус и стал ждать, что президент из дружеского расположения поручит ему какой-нибудь ответственный пост за границей. Но ему не удавалось забыть Дженни. Чем дольше он оставался вдали от нее, тем больше жаждал опять ее увидеть. Обосновавшись снова на старом месте, Брэндер в одно прекрасное утро взял трость и зашагал хорошо знакомой дорогой. Поравнявшись с домом Герхардтов, он решил зайти, постучал у дверей и был встречен удивленными и почтительными улыбками миссис Герхардт и ее дочери. Он неопределенно пояснил, что был в отъезде, и завел речь о стирке, как будто ради этого и пришел. Потом, когда ему посчастливилось остаться на несколько минут наедине с Дженни, он храбро приступил к делу.

      – Хотите завтра вечером со мной покататься? – спросил он.

      – Хочу, – ответила Дженни, для которой такое развлечение было ново и заманчиво.

      Брэндер с улыбкой потрепал ее по щеке, радуясь, как мальчишка, что снова ее видит.

      Казалось, она хорошеет с каждым днем. В белоснежном переднике, с туго заплетенными косами вокруг головы, она была так мила, что трудно было не залюбоваться ею.

      Брэндер подождал возвращения миссис Герхардт и поднялся – ему больше незачем было оставаться.

      – Завтра вечером я собираюсь с вашей дочкой на прогулку, – сказал он. – Хочу с нею побеседовать о ее будущем.

      – Ну что ж, – сказала мать.

      Она не видела в этом ничего предосудительного. Они расстались, обменявшись множеством улыбок и рукопожатий.

      – Золотое сердце у этого человека, – заметила миссис Герхардт. – И как мило он всегда говорит про тебя, правда? Он может помочь тебе получить образование. Ты должна гордиться его добрым отношением.

      – Я и горжусь, – чистосердечно призналась Дженни.

      – Не знаю, стоит ли рассказывать об этом отцу, – сказала миссис Герхардт. – Он не любит, чтоб ты уходила из дому по вечерам.

      В конце концов решили отцу ничего не говорить. Он, пожалуй, не поймет.

      Дженни была уже готова, когда Брэндер на другой день зашел за нею. При слабом свете скромной лампы он увидел, что она приоделась ради этого случая – на ней был ее лучший наряд. Бледно-лиловое ситцевое платье с узенькими, обшитыми кружевом манжетами и довольно высоким воротничком, идеально накрахмаленное и отглаженное, подчеркивало ее безукоризненную фигуру. На ней